— А волосы, — перебил ее Джастин, передавая мне овощи. — Ты только посмотри на ее волосы. Это просто какой-то ужас.

— У нее волосы мертвеца, — сообщил мне Раф. — И если уколоть ее булавкой, то слышно, как на кладбище кто-то кричит. Попробуй, убедишься сама.

— Теперь ты понимаешь, о чем я? — спросила меня Эбби. — Нытики. Ума не приложу, с чего он взял, будто у нее волосы мертвеца.

— Потому что твоя кукла сделана году этак в 1890-м, а с математикой у меня все в порядке.

— А кладбище? Где здесь кладбище?

— Где-нибудь да есть. Рядом с деревней. И всякий раз, когда ты протыкаешь куклу иголкой, какая-нибудь женщина наверняка корчится в могиле.

— До тех пор пока не избавитесь от Головы, — с чувством собственного достоинства возразила Эбби, — вы не имеете права обвинять мою куклу в том, что в ней есть что-то жуткое.

— Скажешь тоже! Разве их можно сравнивать? Голова — ценный научный инструмент.

— А мне Голова нравится, — неожиданно произнес Дэниел, отрывая глаза от тарелки. — Чем она тебе не угодила?

— Потому что она в духе Алистера Кроули, вот чем. Скажи, что я права, Лекси.

Фрэнк с Сэмом не сказали мне самого главного, не иначе как проглядели: насколько близки между собой эти четверо. И любые видеоклипы были бессильны передать это ощущение. Впрочем, то же самое можно сказать и о доме. Здесь даже воздух мерцал и переливался, словно его обитатели перебрасывались тончайшими золотыми паутинками, и так до тех пор, пока каждое слово, каждое движение не начинало резонировать в остальных: Раф передал Эбби ее сигареты еще до того, как та начала искать их глазами; Дэниел протянул руку, чтобы взять блюдо с жарким в ту самую секунду, когда Джастин появился в дверях. Реплики следовали одна за другой, словно карты, которые тасует в руках умелый шулер: ни малейшей паузы, ни секундной заминки. Когда-то и мы с Робом были точно такие — словно единое целое.

Ну все, подумала я, мне хана. Отношения четверки являли собой гармонию недостижимых высот, и если я хочу влиться в их хор, то должна назубок знать свою партию и вступить в нужный момент. И не дай Бог пустить петуха. Конечно, поначалу любой огрех можно списать на недомогание, действие лекарств, нервы. Пока что они рады, что я снова дома, сижу с ними за одним столом, а значит, что конкретно скажу — не так важно. Но долго на этом не протянешь — например, мне никто не сказал ни про какую Голову. Несмотря на весь оптимизм Фрэнка, я была готова поклясться: в дежурке уже начали делать ставки — разумеется, за спиной Сэма, — сколько я протяну, прежде чем с треском провалю операцию, причем большинство давали мне максимум три дня. Я на них не в обиде. Более того, поставила бы сама: десять фунтов, на одни сутки.

— Как вы тут жили в мое отсутствие? — спросила я. — Есть что-нибудь новенькое? Кто-то спрашивал про меня? Есть ли открытки?

— Омерзительный букет от всего факультета, — ответил Раф. — Не цветы, а какие-то мутанты, перекрашенные в жуткие тона. Слава Богу, они уже завяли.

— Грудастая Бренда пыталась утешить Рафа, — сказала Эбби, криво усмехнувшись. — Так ей стало жалко его, бедняжку.

— Не напоминай! — в ужасе воскликнул Раф, положил нож и вилку и закрыл ладонями лицо. Джастин захихикал. — Брр! Она и ее бюст загнали меня в угол копировальной комнаты, чтобы спросить, как я себя чувствую.

Все понятно. Бренда Грили. Такая вряд ли в его вкусе. Я рассмеялась — мои сотрапезники и без того только и делали, что пытались меня развеселить, а Бренда действительно была ходячим приколом.

— Полагаю, он получил массу впечатлений, — без тени иронии произнес Джастин, — потому что, когда вышел оттуда, от него пахло дешевыми духами.

— Я едва не задохнулся. Она прижала меня к ксероксу…

— Скажи, а на заднем плане при этом не звучала ритмичная музычка? — спросила я.

Ничего лучше мне в голову не пришло, но я старалась и, похоже, попала в яблочко. Эбби с улыбкой посмотрела в мою сторону, у Джастина, если судить по его лицу, словно гора с плеч свалилась.

— Признавайся честно, что вам там показывали в больнице? — спросил Дэниел.

— Она прямо-таки обдавала меня своим жарким дыханием, — продолжал жаловаться Раф. — Впечатление такое, будто тебя домогается морж, пропитанный освежителем воздуха.

— Боже, что за извращенная фантазия! — ужаснулся Джастин.

— Она даже предлагала угостить меня стаканчиком за свой счет, лишь бы только поговорить. Мол, мне нужно раскрыться, расслабиться. Интересно, что она имела в виду?

Раф сделал вид, будто его вот-вот вырвет.

— Ну-ка прекрати. Фу, какая гадость! — поморщился Джастин.

— Один-ноль в мою пользу, — ответила я. Разговор давался мне с трудом, это было сродни ковырянию палкой толстого слоя льда. — В отличие от него я белая и пушистая.

— Это еще как сказать, — усмехнулся Джастин. — Но мы все равно тебя любим. Кстати, подложить тебя мяса? Что-то ты сегодня клюешь как птичка. Или тебе не нравится?

Ура! Похоже, аппетит у Лекси был под стать моему, в придачу ко всему остальному.

— Что ты! Не бифштекс, а объеденье! — ответила я. — Просто ко мне еще не вернулся аппетит.