— Как тебе Лекси? — спросил он.

Эбби взяла сигарету из пачки Дэниела и щелкнула зажигалкой.

— По-моему, с ней все в порядке, слегка притихла и похудела, но это не самое худшее из того, что могло быть.

— Думаешь, она в порядке?

— Она ест. Принимает свои антибиотики.

— Я не это имел в виду.

— Не вижу причин волноваться о Лекси, — проговорила Эбби. — Лично мне кажется, она угомонилась. И главное, насколько я могу судить, практически ничего не помнит.

— Именно это меня и беспокоит, — сказал Дэниел. — Тревожит то, что она держит все в себе и со дня на день может взорваться. И что тогда?

Эбби посмотрела на него, неторопливо выпуская в лунный свет колечки дыма.

— Что ж, — проговорила она, как будто подбирая слова, — если Лекси и вправду взорвется, это еще не конец света.

Дэниел задумался над ее словами, крутя стакан и глядя в траву.

— Многое зависит от того, — произнес он наконец, — что это будет за взрыв. Думаю, к нему стоит подготовиться.

— Лекси, — сказала Эбби, — не самая серьезная из наших забот. Я имею в виду Джастина, это очевидно. Я давно догадывалась, что у него проблемы, но чтобы такие, не думала. Он совершенно не ожидал, что такое может случиться; еще меньше, чем я. И Раф. От него одни расстройства. Если он не прекратит свои фортели, то я не знаю…

От меня не скрылось, как сжались губы Эбби, после того как она сделала глоток.

— И тут еще это. У меня и без того хватает забот, Дэниел, и мне вовсе не легче оттого, что тебя ничто не волнует.

— Волнует, еще как волнует, — возразил Дэниел. — Я думал, ты в курсе. Мне только неясно, что нам делать.

— Я могу уехать, — сказала Эбби. Она пристально посмотрела на Дэниела, ее глаза округлились, а взгляд стал серьезен. — Мы могли бы уехать.

Я поборола желание прикрыть микрофон рукой. Я сама плохо понимала, что именно здесь происходит, но если это слышит Фрэнк, не дай Бог, еще подумает, что четверка задумала побег, и когда они будут запрыгивать в самолет, следующий в Мексику, меня найдут в платяном шкафу связанную и с кляпом во рту. Жаль, я в свое время не догадалась проверить диапазон микрофона.

Дэниел не смотрел на Эбби, но его рука еще сильнее сжала ей лодыжки.

— Ты могла бы, — наконец проговорил он, — и я не смог бы тебя остановить. Но это мой дом. И надеюсь… — Он вздохнул. — Надеюсь, и твой тоже. Я не могу его бросить.

Эбби положила голову на спинку качелей.

— Знаю, — сказала она. — И я тоже. Я лишь… Боже, Дэниел. Что нам делать?

— Давай подождем, — тихо предложил Дэниел. — Надеюсь, все рано или поздно встанет на свои места. Главное, мы с тобой доверяем друг другу. Стараемся как можем.

По моим плечам пробежало легкое дуновение. Я мгновенно обернулась, заранее открыв рот, готовая поведать историю о том, как я спустилась вниз, чтобы выпить стакан воды. Стакан ударился о кран, и я уронила его в раковину. Казалось, звон падения разбудил весь Гленскехи. За спиной никого не было.

Дэниел и Эбби вздрогнули и резко обернулись в сторону дома.

— Эй! — сказала я, открывая дверь и выходя во внутренний дворик. Сердце колотилось как сумасшедшее. — Я передумала: спать мне расхотелось, а вы, друзья, тоже не спите?

— Нет, — сказала Эбби. — Я иду спать.

Она сняла ноги с колен Дэниела и стрелой пронеслась мимо меня в дом. Мгновение спустя я услышала, как она взбежала вверх по ступеням, не потрудившись даже не наступить на скрипучую.

Я подошла к Дэниелу и, сев прямо на камни внутреннего дворика у его ног, оперлась спиной на сиденье качелей. Так или иначе, но мне не хотелось садиться с ним рядом; это выглядело бы навязчиво, как попытка вызвать на откровенность. Несколько секунд спустя он протянул руку и деликатно, едва касаясь, положил ладонь мне на голову.

— Ну вот, — едва слышно, почти про себя произнес он.

Его стакан стоял на земле, и я отпила глоток: виски со льдом, лед почти растаял.

— Вы с Эбби что, поругались? — спросила я.

— Нет, — ответил Дэниел. Большой палец легонько поглаживал мои волосы. — Все прекрасно.

Мы сидели так некоторое время. Стояла тихая ночь, легкий ветерок едва шевелил траву, а высоко в небе, словно старая серебряная монета, плыла луна. Прохладный камень внутреннего дворика холодил сквозь пижаму, ноздри щекотал дымок сигареты Дэниела, успокаивал, расслаблял. Спиной я легонько, едва-едва раскачивала качели — неторопливый, убаюкивающий ритм.

— Чувствуешь запах, — негромко спросил Дэниел. — Чувствуешь?

Из сада доносился едва уловимый аромат весеннего розмарина.

— Розмарин. Улучшает память, — сказал он. — Скоро взойдут тимьян и мелисса, мята и пижма, и еще кое-что, думаю, иссоп, хотя трудно судить по книге, да к тому же зимой. Конечно, в этом году в огороде будет кавардак, но мы все приведем в порядок, пересадим где нужно. Те старые фотографии должны нам очень помочь; они подскажут изначальный замысел, что и где росло. Здесь неприхотливые растения, подобранные как за выносливость, так и за пользу. В следующем году…