Ошарашенный просьбой, Маккандлесс не знал, что сказать. Поглаживая коня, полковник отвернулся – в глазах вдруг защипало, и он не мог понять, вызваны ли подступившие слезы жалостью к Шарпу, вздумавшему мечтать о невозможном, или его так сильно тронул невероятный подарок.

– Если отличитесь, Шарп, – сказал шотландец, – я поговорю с полковником Уоллесом. Уоллес мой хороший друг. Может быть, у него и появится вакансия. Но на многое не надейтесь! – Старик замолчал – не слишком ли далеко он зашел в своих обещаниях под влиянием чувств? – Как умер Типу? – спросил он немного погодя. – И не лгите мне, Шарп, это вы его убили!

– Умер как мужчина, сэр. Смело. Достойно. Дрался до конца.

– Да, хороший был солдат, – пробормотал Маккандлесс. Хороший солдат, но встретил лучшего. – Полагаю, у вас еще что-то осталось? Драгоценности?

– Драгоценности, сэр? Не знаю я, сэр, ни о каких драгоценностях.

– Конечно. Откуда? – Полковник понимал, что если в Компании пронюхают о сокровищах Типу, ее агенты налетят на Шарпа, как саранча. – Спасибо, сержант. Большое спасибо. Я вам, конечно, заплачу, но вы меня тронули. Честное слово, тронули.

Он пожал Шарпу руку. Сержант с ординарцем удалились. Провожая их взглядом. Маккандлесс думал о том, сколько вокруг греха и сколько доброты. Жаль только, что Полман вбил Шарпу в голову бессмысленную идею стать офицером. Ничего хорошего из нее не выйдет, а сержанта ждет одно лишь разочарование.

Проводил Шарпа взглядом и еще один человек. Рядовой 33-го Королевского полка Лоури поспешил вернуться в обоз.

– Он, сержант, – сказал Лоури Хейксвиллу.

– Уверен?

– Точно он.

– Благослови тебя Бог, Лоури. Благослови тебя Бог.

И конечно, Бог смилостивился над ним, Обадайей Хейксвиллом. Сержант уже начал опасаться, что попадет, чего доброго, в гущу сражения, но тут Шарп наконец вернулся, и теперь Хейксвилл мог предъявить ордер и отправиться на юг. Пусть армия воюет. Пусть побеждает или проигрывает. Ему наплевать. Потому что он, сержант Хейксвилл, получил то, что хотел, и теперь будет богат.

Генерал Уэлсли оказался в положении карточного игрока, высыпавшего на стол содержимое кошелька и теперь ожидающего раздачи. Пока еще было не поздно сгрести деньги в карман и выйти из игры, но, если такого рода соблазн и посещал сэра Артура, ни адъютанты, ни кто-либо из старших офицеров этого не замечали. Полковники в армии были старше, некоторые намного старше Уэлсли, и он с должным почтением выслушивал их советы и рекомендации, но поступал все же по-своему. Оррок, командир 8-го пехотного Мадрасского полка, предлагал экстравагантный обходной маневр с маршем на восток, единственной целью которого, как представлялось, было максимально удалиться от несметных вражеских орд. Труднее приходилось с двумя Уильямсами, Уоллесом и Харнессом, командовавшими не только шотландскими батальонами, но и двумя бригадами.

– Если соединимся со Стивенсоном, может, что и получится, – с сомнением говорил Уоллес, давая понять, что в любом случае враг сохранит слишком большое численное преимущество. – Думаю, Харнесс со мной согласится.

Харнесс, командир 78-го батальона, вроде бы даже удивился, когда генерал поинтересовался его мнением.

– Дело ваше, Уэлсли. Поступайте как хотите, – буркнул он. – Дайте моим людям цель, и я сам погоню их вперед. И пусть дерутся как подобает, а если не захотят, я из них последние мозги выколочу.

Уэлсли так и не сказал, что если 78-й откажется идти в бой, то и наказывать будет некого, потому что не будет и самой армии. Впрочем, Харнесс в любом случае его бы не слушал, потому что воспользовался моментом, дабы прочитать генералу лекцию о пользе телесных наказаний.

– Мой бывший полковник завел такой порядок, что раз в неделю с кого-то обязательно спускали шкуру. Считал, что порка помогает держать дисциплину, не дает людям забывать о долге. Однажды, помню, приказал выпороть сержантскую жену. Хотел выяснить, способна ли женщина сносить боль. И что вы думаете? Не выдержала. Дергалась, извивалась. – Харнесс печально вздохнул, припоминая былые, куда более счастливые денечки. – Вам сны снятся, Уэлсли?

– Простите, что?

– Сны. Вы видите что-нибудь, когда спите?

– Временами.

– После порки все пройдет. Ничто так не способствует доброму сну, как хорошая порка. – Харнесс, высокий, с густыми черными бровями, постоянно сведенными к переносице, отчего на лице его неизменно присутствовало выражение неодобрения, удрученно покачал головой. – Не видеть снов, вот я чем я мечтаю! И к тому же прочищает кишечник.

– Сон?

– Порка! – сердито бросил Харнесс. – Стимулирует кровообращение, понимаете?

Уэлсли не любил и считал непорядочным наводить справки о старших офицерах, но на сей раз счел возможным отступить от правила.

– Скажите, в семьдесят восьмом многих пороли? – осторожно спросил он своего нового адъютанта, Колина Кэмпбелла, служившего прежде, до взятия Ахмаднагара, под началом Харнесса.

– Разговоров было много, сэр, но до практического применения дело не доходило.

– Ваш полковник, похоже, большой энтузиаст этого метода.

– Энтузиазм у него приходит и уходит, – ответил Кэмпбелл. – Еще несколько недель назад ничего такого за ним не наблюдалось, а теперь вот вдруг проявился энтузиазм. Причем дело не только в порке. В июле он призывал нас употреблять в пищу змей, хотя особенно и не настаивал. Насколько мне известно, полковник и сам попробовал вымоченную в молоке кобру, но пошло вроде бы плохо, желудок отказался принимать.