"Может, и он слышит? Нет, иначе это бы его раздражало. Как ровно и тепло он дышит. Я хочу почувствовать твое дыхание на своей коже. Ты — самый недоступный и тем более желанный. Сейчас я не могу дотронуться до тебя, но когда-нибудь ты сам захочешь этого, и тогда единственной целью моей жизни станет доставлять тебе удовольствие".

Теперь она точно знала, что настоящее чувство — порождение страсти. Прежде обожания было желание.

ВН догадывался о изменениях, произошедших в ней (она своим поведением не оставляла ему иной возможности), но это только тешило его, и без того избалованное, самолюбие.

Отныне она не могла сопротивляться пожиравшему изнутри ее самолюбие чувству. Ее мысли вращались по кругу как у всякого, одержимого идеей.

Единственной радостью стало унижение перед ним. Только таким образом она могла привлечь к себе его внимание, завладеть его сознанием хотя бы на мгновение. После этого ВН неизменно уходил в свой мир, надежно забывая о ней, а ей оставалось лишь жить воспоминаниями, вновь и вновь переживая минуты счастливого прикосновения к его жизни.

Ее частые появления у него на кафедре объяснялись исключительно необходимостью видеть его чаще, чем это предусматривалось учебным планом, а фальшивые поводы она умело находила в своем статусе студентки.

Одному из таких визитов суждено было стать роковым — они снова остались наедине (обсуждение ее курсовой не успело закончится до начала лекции). ВН с серьезным лицом говорил что-то, должно быть, давал ценные научные советы, а она только смотрела на него, наблюдала за его мимикой. Она почти физически чувствовала, как ее любовь тепло заполнила тело до кончиков пальцев, ритмично стучала в груди, текла по венам. Их глаза встретились. Этот взаимный взгляд был долгим — она, как всегда, залюбовалась, а он просто не понимал, почему Т так странно на него смотрит и, кажется, не слушает. "Я люблю вас" нарушило звенящую тишину.

Говорят, так бывает на пороге смерти: у нее перед глазами промелькнула в один миг вся ее жизнь, в особенности последние месяцы любви, желания и унижения. Но ей не стало стыдно ни за что.

ВН затронуло это признание, но он никак не выказал нахлынувших на него… желаний, а ограничился жалкой попыткой невнятного объяснения того, что она студентка, а он — преподаватель. Такая его реакция больно ранила ее чувства и она, сдерживая слезы, ушла, даже не подозревая, что своей откровенностью вырвала ВН из его мира и поселила в свой.

"Почему она так волнует меня? Ее поведение в последнее время, после этого дерзкого признания, просто недопустимо! Но, наверное, все это объясняется тем, что я обидел ее. Сколько смелости нужно чтобы взять и вот так признаться… все равно стерва!".

ВН оправдывал ее для себя. Скоро он вошел во вкус, интерес к ней возрастал по мере того, как она пыталась все больше унизить его. Он вступил в противоречие со своим самолюбием и это единственное, за что ВН не мог ее простить.

Однажды преподаватель попросил свою студентку остаться после пар, так как у него возникли вопросы по поводу ее курсовой. Когда она ответила презрительным взглядом и как бы неохотным согласием, его это взбесило. Он почувствовал, что не в силах больше заискивать перед ней. В слишком сильную зависимость за это время впала его самооценка от ее поведения с ним. ВН понял, как тяготиться мыслями о ней. Самолюбие взяло верх.

Кафедра, опустевшая после четвертой пары, послужила прибежищем для последнего вопля их противоречивых чувств. Небрежного жеста с ее стороны оказалось достаточно, чтобы он обезумел от ярости. Любовь, перемешанная с не менее сильной ненавистью, достигла своего апогея. Неожиданно он понял, как сможет вернуть себе душевный покой, выиграть этот психологический поединок. Ему нужно всего лишь жестоко унизить ее, подавить в ней способность насмешливого поведения. Единственный способ сделать это, согласовывающийся с его желанием, ВН увидел в насильственном обладании ею.

В любой момент на кафедру мог зайти кто-то из студентов, или из профессорского состава, но их это еще больше вдохновляло. Наконец он чувствовал себя уверенным победителем. Он сильнее и может делать со своей обидчицей все, что захочет. В Т, грубо брошенной на стол, восставала против происходящего ее ненависть. Она вырывалась, но душа, казалось, успокоилась впервые за много месяцев. Странным образом тешил самолюбие тот факт, что она побудила к насилию преподавателя с незапятнанной репутацией. То, что Т какое-то время назад рада была добровольно подарить ему, ВН, унижая себя в ее глазах, брал сейчас силой, воровал у ее непокорности.

Любовь, сильную настолько, чтобы перечеркнуть все впечатления прошлой жизни и перспективу будущей, отличает в многообразии чувственности то, что питает ее исключительно унижение влюбленного перед объектом своей страсти. Когда же происходит обратное, и ранее далекий, превозносимый человек унижается перед одержимым любовью, чувство умирает.

Сейчас мы с ВН не испытываем друг к другу даже симпатии.

26.03.2001

19:35

Почему, когда многого ожидаешь, твои надежды чаще всего бывают обмануты? Я ждала чего-то особенного от этого понедельника и от визита к ВН на кафедру, но сегодня у моего героя было совсем другое настроение, чем в четверг, встреча прошла хуже, чем "нормально". И снег сегодня выпал.