— Почему? Разве ей здесь плохо было?

— Да в том то и дело, что хорошо. Здесь прошла значительная часть её детства, основная часть. Лет через пять это уже будет не детство, а отрочество, но это уже другой этап в её будущей жизни. А здесь она начинала своё детство, собирая разные фантики от жевательной резинки, монетки и цветные стеклышки. Часть этих драгоценностей она, как и другие, клала в вырытую ямку, накрывала стёклышком и присыпала песком. Как вы называете эти ваши свои клады? — обратилась она к дочери.

— "Секретики". Потом интересно их находить, особенно чьи-то чужие. Разгребёшь песочек, а там "секретик". Интересно смотреть на него через прозрачное стёклышко.

— Хм, — улыбнулся Андрей. — А ведь и я в детстве, как и другие малыши, изготавливал подобные "секретики".

— Я тоже, — грустно улыбнулась Рита.

— Но я так и не понял, в чём же тогда драма? — спросил Андрей Риту.

— А драма в том, что она не увидит больше тех своих первых друзей по школе. Бог знает, куда разошлют их родителей.

— Но и в Союзе их тоже рассылают, я имею в виду военнослужащих, их дети ведь тоже переезжают в разные города. В таком возрасте, как Майя, и я с родителями по Белоруссии помотался.

— Да, это так. Но в Союзе это проще, более открыто. При желании можно разыскать своих однополчан. Так ведь, Лёня?

— Так. Здесь это, действительно, более закрыто, — подтвердил муж Маргариты.

— Но дело даже не в этом. Вот ты, — обратилась она к Андрею (после посещения семьи Коробчинских Морозевичей они все перешли на "ты"), — после школы встречался со своими одноклассниками?

— Конечно. Во время учёбы в институте каждый год, особенно летом, во время каникул. Затем, конечно, значительно реже.

— И где вы встречались?

— Когда как. То в парке, то на речке, бывало и в кафе, но чаще всего, конечно, в нашей школе.

— Вот видишь, ты говоришь "конечно, в школе". А Майка, как я уже говорила, никогда больше не сможет переступить порог своей первой школы, своего первого класса. Да, она окончит в каком-нибудь городе уже в Союзе школу и сможет посещать её. Но вот первая школа для неё окажется недоступной. А ведь порой хочется увидеть и то место, где ты впервые написал слово "мама". Майка уедет отсюда, а в её памяти останется её первый класс — и помещение, и одноклассники, — школьный дворик, каштан возле школы, да ещё, наверное, комната "Сказок" для младших классов.

При этих словах Андрей вспомнил, как его тянуло к первой его школе в белорусском городке Мышанка, как он при поездке уже почти в период окончания средней школы стремился к этой школе. Летом она была закрыта и попасть вовнутрь ему не удалось, но он её всё же сфотографировал на память. Он также вспомнил, как изредка, просматривая старые фотографии, с умилением и грустью долго держал в руках фотографию их 1-го класса, где они все вместе со своей первой учительницей были сфотографированы на широких входных ступеньках школы.

— Да, ты, наверное, Рита, права, — грустно протянул он. — Но, может быть, когда Майя вырастет, будут другие правила поездки за границу и она сможет ещё зайти в свою первую школу.

— Ой, вряд ли это осуществимо. Понимаете, вот этой тоске или, как я сказала, ностальгии подвержены все — и ученики, хотя Майка поймёт это позже, и мы, их учителя. Только у каждого она проявляется по-разному. Вот когда Майка переступила порог школы, её первая учительница, пожилая уже дама Инесса Васильевна обратилась к своим первоклашкам: "Когда вы через 10 лет окончите школу, я буду маленькой старушкой, с палочкой в руке. А вы будете взрослыми, большими и красивыми, и, проходя мимо меня, вы даже не узнаете и не вспомните меня!". На что дети наивными детскими голосами стройно протянули: "Не-е-е-е! Мы узнаем Ва-а-ас, и не забудем!". Вы знаете, на первый взгляд это просто старческое кокетство. Но это всё же нечто большее, это тоже тоска по этим детишкам, которых она вскоре больше не увидит, как не увидит и саму эту школу. Она уехала в Союз, как только её ученики закончили первый класс. У учеников старших классов оно проявляется в другой форме, — Маргарита замялась. — Мне как-то неудобно вам рассказывать одну историю, может Леонид Андрею расскажет.

— О чём это ты? — не понял Леонид.

— О Пасхе, я тебе рассказывала.

— А, — протянул, улыбаясь, Леонид. — Да я сейчас и расскажу эту историю. Что там такого, мы же все взрослые люди. Прогуляйся с Майкой.

Рита с дочерью отошла в сторонку, а Леонид рассказал им историю, которую можно описать одним предложением — весной этого года, на Пасху ученики выпускных классов покрасили Рыцарю часть его выступающих из-под доспехов гениталий, подобно тому, как на этот праздник окрашивают куриные яйца, так называемые, "крашенки". Рита вернулась с Майей к ним, и Андрей спросил:

— А почему вы уверены, что это ученики именно выпускающих классов.

— Скорее всего, это именно так. Да и кто-то из них, вроде бы, рассказывали, хвастался этим. Это уже стало традицией, не первый год это происходит. Кроме того, Рыцарь очень высокий, школьникам средних классов не дотянутся до нужного места, даже встав на небольшой постамент этого памятника. Лестницу же они тащить не станут. Но, понимаете, это тоже своеобразное проявление ностальгии. Знаете, как пишут где-нибудь на скалах, чтобы оставить о себе память: "Здесь был Вася!". Вот и эти ученики таким вот образом оставляют о себе память. А им очень тяжело — это ведь их выпускной класс в этой школе, а дорога им сюда в дальнейшем закрыта. Они никогда уже не смогут встречаться в школе после её окончания.