Однако именно эта группа и заинтересовала исследователей. 35 % равнодушных — серьезный показатель, и это притом, что руководители канала без конца говорят о том, что народ по-прежнему требует хлеба и зрелищ. Так в чем причина равнодушия российских зрителей?

Социологи решили измерить закономерности телевосприятия при помощи еще социологической техники. Опрашиваемые телезрители «маркировали» передачи тех или иных каналов "эмоциональными реакциями" — "свой — чужой", "близкий — далекий", "теплый — холодный" и т. д. В результате определилось лидерство каналов по зрелищности, значимости, честности, спокойствию и уюту, низкопробности. Но что самое главное, большинству телезрителей — 66 % — все телеканалы казались «незрелищными», незначимыми, нечестными, то есть опять же оставляли их «равнодушными». Вывод следующий: да, люди смотрят телевизор, но то, что они видят, не производит на них сильного впечатления.

Ушла, наконец.

Сразу стало легче дышать. Кто бы мог подумать, что от ненависти может перехватить дыхание?

Он вдруг вспомнил сегодняшнее утро в подробностях.

Пять утра. Мяу! Мяу! И твердые мокрые лапы по лицу. Хочешь, не хочешь, а проснешься. Он украдкой посмотрел на мерно вздымающуюся гору на постели. Хоть бы хны!.. И, слава Богу, что хоть бы хны! Не буди лихо…

Он тихонько натянул халат и вышел вслед за кошкой. Закрыл дверь, словно закрыл жизнь.

Все-таки эти квартиры придумал либо садист, либо сумасшедший. В крайнем случае, временно влюбленный. Тюрьма на двоих. Однокомнатная хрущевка, где укрыться можно лишь, сидя на унитазе, да и то, время строго ограничено. На остальных метрах горло сводит судорогой, руки трясутся. И не от того они трясутся, что выпить очень хочется в пять утра — час бытовых алкоголиков, а оттого, что одному хочется остаться. И больше ничего. Муська наелась сухих шариков из океанических рыб и теперь размеренно вылизывала округлившийся живот. Он сидел на качающемся табурете и курил "Даллас".

"Даллас! Какое приятное знакомство!" — воскликнул президент Кеннеди, белоснежно улыбаясь в объектив. Какое приятное знакомство…

Пять утра.

Ровно два года.

Два года, и печаль невозможности. Знание того, что уже ничего не будет, все останется без перемен. День и ночь, эта хрущевка, два махровых халата, заплесневевшие от усталости и раздражения, мерцающий компьютер. Муська вопросительно мявкнула и посмотрела на Семена.

— Больше ничего не получишь! — строго сказал Мазурик.

Кошка дернула хвостом и поцокала в комнату. Мяу! Мяу! Раздался шорох и раздраженное бормотание. Черт! Побыть одному не удалось. Мазурик инстинктивно вжался в стенку, чтобы раздраженная субстанция ненароком не задела.

Стало тесно и скучно.

— Почему чайник не поставил? — зевнула жена, запахивая халат.

— Рано…

— Как будить, так не рано… — укоризненно чиркнула спичкой.

Он промолчал, уставившись в угол, где скорбно застыли потеки копоти и жира. Каждый год одно и то же: они мечтают сделать ремонт, но, подсчитав возможные расходы, отмахиваются — когда-нибудь потом. Не в этой жизни. Кредо их семьи — откладывать все на потом. Вот и живут в долг, вчерне, бережно завернув чистовик в сокровенные мечты. Когда-нибудь, в один прекрасный день они поставят в семейном плане финальную, жирную, галочку и торжественно перейдут к главному пункту — настоящей жизни. И вот тогда будет все — счастье, сумасшедшая чувственная весна и наслаждение каждой минутой… Блажен, кто верует:

— Ты опять меня не слушаешь! Надо посоветоваться.

— О чем? — он по-хамски зевнул, демонстрируя полное пренебрежение к зарождающейся беседе. Однако старая, словно мир, уловка в этот раз не помогла. Люба упорно не отводила от него взгляда. Наматывая на палец светлую прядь. Сколько они вместе? Много. И он до сих пор так и не понял. Зачем натуральной блондинке красить в черный цвет корни волос. И, наверное, уже никогда не поймет.

— Завтра у Ольги день рождения, — Люба, не глядя, выключила конфорку. — Надеюсь, ты об этом помнишь?

— А я здесь при чем? Это ее день рождения, ее проблемы. Причем здесь я?

— Притом, что ты сегодня свободен.

— Относительно.

— Хорошо, ты сегодня относительно свободен, поэтому отправишься в Гостиный двор и купишь Оле подарок. От нас двоих. Что-нибудь недорогое и стильное.

— Конкретнее…

— Что-нибудь на твой вкус… Ведь у тебя безупречный вкус. Не так ли, милый?

Он не шелохнулся, не возразил. Мучительно напрягшись, ждал, когда жена выпьет чаю для похудания с отвратительным вкусом, цветом и запахом, почистит зубы и посетит укромный уголок. В тишине просыпающегося дома послышалась мощная струя, и его пальцы раздраженно хрустнули. Мазурик опять промолчал, хотя очень хотелось устроить скандал. Он не сделал ни одного движения, когда женщина торопливо кидала тысячу и одну мелочь в потертую сумку, одновременно втаптывая ноги в сапоги и прижимая пуховку к носу. Молча проводил взглядом захлопнувшуюся дверь.

Скрежет лифта. И только когда где-то внизу хлопнули парадные скрижали, он медленно встал, подошел к холодильнику и…

…И немедленно выпил.

Не ощутив ни вкуса, ни запаха. Спустя минуту теплый противный комок в горле рассосался, и он с наслаждением вытянулся на двуспальной кровати — поперек — ощущая прохладу подушки и простыни. Сон ласково дунул в горячий лоб, и он задремал, надеясь, что через два часа проснется в ином мире, и все будет иначе.

Совсем иначе…

…Они познакомились с Ольгой два года назад, на какой-то научно-практической конференции. Оба делали никому не нужные доклады, потом натянуто слушали других, тоскливо ожидая перерыва. Столкнулись в кафе, во время кофе-брейка, поговорили, понравились друг другу, обменялись телефонами. Она позвонила первой. Встретились еще. Дул промозглый ветер, и они укрылись в маленьком кафе…