Прошло время, прежде чем я вновь получил доступ к миру. Меня окружала темнота. Мальчик-солдат двигался быстроходом по заснеженному лесу. Позади Утес тащил самодельную волокушу. Один из кормильцев Дэйси вел его в поводу. Другой нес рядом факел. Я всматривался в темноту глазами мальчика-солдата. С нами было не больше дюжины воинов. Он понес настолько тяжелые потери? Мне казалось, в лагере Дэйси я видел еще людей, но, возможно… Стоило мне воспрянуть духом, как мальчик-солдат разбил мои надежды.

— Тебя не было несколько дней, глупец. Я быстроходом привел наших воинов обратно к ущелью. Потом Джодоли помог мне доставить к Дэйси знахаря, и тот сумел вытащить железо из ее ноги. Теперь мы везем ее туда, где ее ждут тепло, еда и отдых.

Что-то в его голосе выдало мне то, что он попытался скрыть.

— Она все еще близка к смерти. Ее рана заражена.

Мальчик-солдат вновь ударил по мне, но уже не так сильно. Из этой слабости, хотя и завертевшись в пустоте, я вывел, что он замерз, крайне голоден, а его магия почти истощилась. Тише паука, я восстановил равновесие и подобрался к его воспоминаниям о жалких последних днях.

Он потерпел сокрушительное поражение. Почти треть его небольшой армии погибла или попала в плен. Я был прав насчет гернийцев. Они выследили и пристрелили всех отбившихся спеков, кого сумели найти. Они по чистой случайности не обнаружили Дэйси.

— Но где остальные? — спросил Кинроув, как только мальчик-солдат привел остатки армии к проходу.

Тот не смог ему ничего сказать. Они прочли ответ по его лицу.

— Итак, мы проиграли. — Джодоли даже не скрывал ужаса. — И теперь, когда они знают о том, что мы с ними воюем, в нас начнут стрелять, как только увидят. Мы не сможем обратить против них даже танец Пыли. У нас была единственная возможность преуспеть, застав их врасплох и уничтожив. Больше ее нет. Теперь они будут постоянно ждать нас с железом наготове. Ненависть и гнев гладкокожих теперь иссякнут не раньше, чем они загонят нас на самый край земли.

Мальчик-солдат стоял перед ним, и его рот был полон пепла. Он ничем не смог ему возразить.

Кинроув улыбнулся — печально, но и с удовлетворением.

— Вы с Дэйси полагали, что знаете путь лучший, чем мой танец. И куда он нас завел? Сколько танцоров придется мне взять у народа теперь, чтобы защитить деревья предков? — Он повернулся к Джодоли и заговорил с ним, выбросив из головы мальчика-солдата как мага, лишенного мудрости. — Придется оставить тебя здесь, Джодоли, чтобы вернуть наших воинов домой. А я должен немедленно вернуться к моим танцорам, чтобы по возможности усилить магию танца и подготовиться к новому призыву. Ярость частично защитит захватчиков от моей магии. Если я не сумею остановить и запугать их сейчас, они прорвутся сквозь мои преграды и уничтожат деревья предков просто назло нам. Еще они могут выследить тех, кто остался по эту сторону гор, вплоть до нашего тайного прохода. Я попытаюсь возместить ущерб, нанесенный народу парой самоуверенных юнцов.

Вот так запросто Кинроув вернул себе ореол власти и могущества. Величайший из великих отвернулся и тут же удалился быстроходом, прихватив с собой ближайших подручных — некоторых в разгар какого-то дела. Джодоли так и не взглянул на мальчика-солдата. Фирада подошла и встала за его плечом, сердито щурясь.

— У меня много дел, — сообщил великий. — Выбери целителя, и я помогу тебе перенести его быстроходом к Дэйси. Я сделаю все, что смогу, для людей здесь. На большее у меня не хватит сил.

Джодоли повернулся к мальчику-солдату спиной и пошел прочь.

Стоило ему решить, что ничто не погрузит его глубже в отчаяние, за его спиной заговорила Оликея.

— Итак, мы проиграли. Я навсегда потеряла сына ради танца Кинроува.

Мальчик-солдат не обернулся, чтобы встретиться с ней взглядом. Его плечи поникли под бременем ее слов. Она подошла ближе, и он уже ждал ее гнева. Однако Оликея лишь легонько коснулась его плеча.

— Я приготовлю для тебя еду, пока тебе не пришлось идти обратно, — тускло предложила она.

Одно слово. «Мы». Несмотря на печаль в ее голосе, несмотря на явное смирение с его провалом, она сказала «мы». Самая малая толика утешения, какую он мог себе представить, но большей ему никто не предлагал. Слезы обожгли глаза мальчика-солдата. Это пробудило в нем еще более глубокий стыд, напомнив о личной цене его поражения. Несмотря на голод, холод, усталость и отчаяние, в нем вспыхнула искра решимости. Пусть он и потерпел поражение во всем остальном, в этом он проиграть не может.

Не знаю, заметил ли мальчик-солдат, что я шарю в его памяти, или сам об этом вспомнил.

— Я сделаю, что должен, — тихо сказал он, словно собирался с духом, чтобы выполнить принятое решение.

— Что ты задумал? — спросил я его, но он не счел нужным мне отвечать.

Опустив голову, чтобы укрыть лицо от холодного ветра, мальчик-солдат двинулся дальше. Темный лес рябил, проносясь мимо в запинающемся ритме его быстрохода. С каждым шагом из него истекала магия, словно кровь, хлещущая из рассеченной жилы. У него почти не осталось запасов. Похоже, он услышал мою мысль.