Вскоре Прадэль ступил, вернее, был вынесен на носилках на аэродром Лиможа. Виною этому была болтанка над горами массива Мон-Дор.

Привела его в чувство первая же стопка шарантского коньяка, вторая вызвала такой прилив энергии, что уже через полчаса он был в адресном бюро мэрии. Еще через два часа Прадэль получил список адресов девятнадцати человек, проживающих в Лиможе под именем Этьена Виллара. Оглушенный этим количеством Вилларов, Прадэль занял столик под тентом уличного ресторанчика и заказал черный кофе — ему нужно было собраться с мыслями.

Конечно, Прадэль мог установить наблюдение за Анри Гоше, адрес его был известен из телеграммы Арно — улица Монбазан, 159, а завтра в назначенный час Гоше отправится к Этьену Виллару и приведет «хвост» к Маргарите Арно. Однако этот вариант, с точки зрения Прадэля, имел и свои отрицательные свойства. На сцене появлялся Анри Гоше, Этьен Виллар и, быть может, кто-нибудь еще. Встреча с таким большим количеством людей не входила в намерения Прадэля и была вне полученных им инструкций.

В это время, спросив разрешения, к его столику подсел старичок с обвислыми, пожелтевшими от табака усами, красным бугристым носом и глазами навыкате. Старичок надел на нос пенсне, очевидно служившее ему еще с прошлого столетия, изучил меню и затем в ожидании официанта стал рассматривать адресный список Вилларов, лежащий здесь же на столе. Этот список его не удивил. На своем веку он видел разных людей, одержимых страстью коллекционирования — пуговиц, конфетных оберток, этикеток от винных бутылок и даже… Привратник дома, где жил зубной врач, собирал коллекцию удаленных коррозийных зубов.

Бросив оценивающий взгляд на Прадэля и решив, что этот лысый человек с бегающим взглядом — чудак, одержимый страстью коллекционирования, старичок сказал:

— Держу пари на стакан бордоского вина, что в этом списке не хватает еще одного Этьена Виллара!

— Гарсон, стакан бордоского! — заказал Прадэль.

Старичок не замечал Прадэля до тех пор, пока не получил свой стакан вина. Затем он сделал маленький глоток, прополоскал вином рот, проглотил с видом дегустатора и, видимо одобрив напиток, попросил сигарету. Закурив, он сказал:

— В тысяча девятьсот сорок четвертом году, недалеко от Орадура-Сюр-Глана, гитлеровцы расстреляли одного партизана. Его похоронили маки у дороги, под старым каштаном. — Подняв палец, пожелтевший, как и его усы, старичок многозначительно произнес: — Этого патриота звали Этьеном Вилларом!

За вторым стаканом бордоского вина Прадэль уточнил место, где был похоронен Этьен Виллар. К старому каштану надо было добираться пригородным поездом Лимож — Мезьер или на машине через Ньель, последнее его устраивало больше.

Прадэль решительно отбросил целую роту живых Вилларов и цепко ухватился за мертвого. Для этого у него были основания — назначая свидание Гоше, Маргарита Арно писала: «…подле Этьена Виллара». Как этого он не сообразил раньше!

А в это время Маргарита Арно, отлично понимая, что Прадэль будет поджидать ее на конечной станции, выехала прямо из Буркан-Бресс, минуя Лион, в Невер. Окружным путем, не заезжая в Лимож, она добралась до Амбазака, что в тридцати километрах восточнее Орадура-Сюр-Глана, и отсюда на попутных машинах продвигалась на запад.

До старого каштана оставалось семь километров, до встречи с Гоше три часа. Маргарита плохо рассчитала время.

«Ну что же, — подумала она, — я побуду немного с Этьеном».

Здесь все ей было знакомо, каждый ручей, дерево, куст, знакомый пейзаж будил в ней давно забытые воспоминания. Она шла по тропинке, и рядом шло ее прошлое.

Вот здесь, на берегу Глана, каратели потеряли два танка: один из них сгорел, первая бутылка с зажигательной смесью была метко брошена рукою Гоше, она разбилась о смотровую щель, другой танк подорвался на мине и свалился под откос.

Маргарита увидела торчащее из земли звено танковой гусеницы. Она подняла щепку, присела возле и попыталась очистить сталь от приставшей земли. Увлеченная работой, она не заметила, как подошли и остановились за ее спиной три человека. Один из них — пожилой, с выправкой военного, в легком костюме хаки и со свастикой. Двое других, молодые, были вооружены блокнотами и фотокамерами через плечо.

Бесцеремонно взяв из рук Маргариты гусеничное звено, старший сказал, обращаясь к своим спутникам:

— Обратите внимание, Эрих, и вы, Франц, это деталь немецкого «Т-3». И в песках Экваториальной Африки, и в северных фиордах Норвегии, и даже здесь, в самом сердце Франции, мы встречаем следы железной поступи великой германской армии!..

— Следы! — усмехнулась Арно. — Это остатки разбитого вдребезги!.. — по-немецки бросила она, резко повернулась и быстро пошла по тропинке.

Под влиянием охватившего ее гнева, не замечая этого, она шла все быстрей и быстрей. Горький слезный ком стоял у горла, душил ее. Вопросы, один горше другого, вставали перед ней и не получали ответа. К чему было пролито столько крови? Исковерканы миллионы человеческих судеб? Во имя чего? Неужели все это ничему не научило французский народ?