— Но она хотя бы должна научиться защищать себя от него и его слуг. Он вообще может передумать и попытаться ее убить, — возразил Тирон.

— Я не вижу особого смысла в упражнении сил, которые могут быть погашены куском холодного железа. Она не должна слишком сильно надеяться на магию.

— Но и оставлять ее беспомощной тоже нельзя, — сказал By. — Она не боец. Силы, определившие ее судьбу, не одарили ее телесной мощью. Ей предопределено быть волшебницей, а не воином.

— Мы не знаем, как будет достигнута ее победа, Может быть, ее дар — вдохновлять силу других. А мы всегда можем дать ей больших и сильных телохранителей.

— Так мы и сделаем, — сказал By. — Но для нее нет более безопасного места в этом мире, чем Мелнемерон. Я только надеюсь, что еще не поздно. У ее врага были сотни лет на подготовку, а у нее будет лишь несколько месяцев. И она — единственная наша надежда: с ней мы выстоим или с ней падем.

В пиршественном зале царского дворца в Зимбуре царило радостное настроение — отчасти потому, что царя Халазара там не было. Труппа акробатов проделывала свои трюки, уворачиваясь от корок и объедков, летевших в них из-за стола. Чем свободнее лилось вино, тем чаще летели куски, и наконец пол стал похож на мусорную свалку. Йегоси, главный евнух, мрачно смотрел на веселящихся из-за своего высокого стола и не спешил к ним присоединиться. Рядом с ним сидел старый седой воин в зимбурийской военной одежде — генерал Гемала, из северных зимбуринцев, пришедший под знамена Халазара и помогший ему свергнуть царя Зедекару.

Гемала стоял и во главе армий, завоевавших Шуркану. Он был храбр, тверд и бесконечно предан своему царю. Поэтому, как мрачно подумал Йегоси, ему осталось жить не очень долго: смелые походы, предпринятые во славу его повелителя, привлекли к нему слишком много народного обожания, что Халазару совсем не нравится. Когда именно Халазару покажется, что популярность генерала угрожает ему, — только вопрос времени, а тогда Гемала будет предан смерти под тем или иным предлогом. Не проводи он так много времени в долгих походах, он бы не успел так поседеть.

Сейчас генерал недовольно смотрел на Мандрагора, сидящего на диване за высоким столом.

— А это кто? — спросил Гемала у Йегоси, не давая себе труда понизить голос.

— Новый придворный волшебник, господин, — ответил евнух.

— Да знаю я, что он волшебник, дурак! Я хочу знать, что это за чушь насчет того, что он там какой-то дух или что.

— Господин, умоляю вас, говорите тише!

— Ха! Он далеко, не слышит. Так что, наш царь поверил этому шарлатану?

— Уж не допускаете ли вы, что аватару бога можно обмануть? — язвительно поинтересовался Йегоси. Двор — не место для честного человека: Халазар был бы в ярости, узнай он про этот разговор. — Этот человек действительно необычен. Эти его глаза…

— Врожденное уродство, только и всего. Он такой же дух, как и я. Уж скорее он из этих мерзких тварей с Тринисии, из антропофагов, которых наши экспедиции привозили в клетках. Вон один такой рядом с ним сидит.

Он показал на Роглага, нагнувшегося над высоким столом и пожиравшего изысканные блюда.

— Тише! Это не антропофаг, это гоблин — весьма могущественное создание, потомок джиннов. Он к нам спустился из самой Звездной сферы!

— Это новый маг нам так говорит.

Мандрагор слышал каждое слово этого разговора. Слух у него был неестественно острый — еще одно преимущество лоанейской крови, как он обнаружил очень давно, при дворе Андариона, когда другие придворные его обсуждали, думая, что он не слышит. Сперва это его уязвляло, ему казалось, что так они проявляют свое презрение, и только потом он понял, что они просто думали, будто их слова ему не слышны. Для этого собрания он слегка изменил свою внешность с помощью магии. Густую копну волос он так и оставил, потому что она отлично скрывала по-драконьи заостренные уши. Но кожа стала румяной, а не бледной, черты лица смягчились, и в сочетании с роскошными красно-золотыми одеждами это создавало впечатление ветрености и самовлюбленности. Он желал, чтобы его недооценивали — при зимбурийском дворе очень разумная предосторожность, — и из подслушанного разговора понял, что у него получилось.

Он бросил желчный взгляд на придворных. Этот бесконечный парад людей, как всегда, наполнил его скукой. Иногда, когда он ходил по улицам современных меранских городов, ему казалось, что он узнает какое-то лицо в толпе, но тут же становилось ясно, что не лицо он узнал, а тип. Пухлая массивная матрона, тощий юнец, лысеющий ученый, цветущая девушка. Столько на его глазах прелестных дев увяли и превратились в старых ведьм, что женская красота более его не привлекала. Глядя на прекрасную молодую женщину, он видел только, какой старухой она неизбежно станет: гладкие щеки обвиснут, морщины избороздят свежую кожу, потускнеют яркие глаза.