Жрецы словно растворились в воздухе, а Наину стало легко и свободно. Лёгкий Нильский бриз подхватил их с Фуидж и понёс к звёздам. От этого чувства легкости и свободы Наин и проснулся. Вспомнив свой ответ жрецам, он весело подскочил. Как же он не додумался до этого раньше! Видимо его воспалённый мозг даже во сне не прекращал свою работу и выдал, наконец, решение. Если объём моей крови в сердце равен объёму моей любви, значит, объём воды вытесненный этим прекрасным камнем из кувшина будет равен его объёму. Как всё просто! Наин осмотрелся. Значит, не только линейка была ключом к решению задачи, а также эти два кувшина и кружка. Он наполнил один кувшин из другого до тех пор, пока из его узкого горлышка не закапала вода. Кувшин был полон. Наин подставил кружку под носик кувшина и опустил в него камень. Вода, вытесненная им, перелилась в кружку. Остальное было совсем просто, Наин измерил диаметр кружки и высоту жидкости в ней, нашёл площадь круга и, умножив на высоту жидкости, получил ответ на эту задачу.

Одного не знал Наин, что ключом к решению задачи была булка хлеба и когда, в первый же день жрецы наблюдавшие за ним в потайное оконце, увидели, что он съел всю булку, они решили что его судьба предрешена. Но другого не знали жрецы, что Наин оказался гением, и нашёл способ определения объёмов неправильных тел, намного опередив время.

Весь день Наин чувствовал себя на подъёме и только, когда стало темнеть, он от накопившейся усталости, от пережитых чувств и от нелёгкого решения умереть завтра, стал готовиться к своей последней ночи.

Старый Абрам тоже готовился к своей последней ночи. Последней имеется в виду здесь, в Гесеме. Он не собирался умирать за здорово живёшь и, хотя ему жаль было покидать уютный Гесем, он не имел выбора. Только сейчас Абрам понял, как дорог ему этот уголок земли и как он прикипел к нему всем своим сердцем. Хотя Абрам предвидел это всё наперёд, он не думал, что это будет так тяжело. Воистину говорится, что, не потеряв — не оценишь. Ну, а в остальном Абрам был спокоен и расчётлив. Чувства всегда мешали и мешают делу. Вы можете представить себе наёмного убийцу жалеющего свою жертву? Или ростовщика, прощающего должника из чувства жалости к нему? Если следовать чувствам, то что бы было на земле — рай или ад? Абрам считал, что ад и следуя своим принципам он не испытывал чувства вины за свою грязную работу. Никаких угрызений совести, ничего. Всё что волновало его, заключалось в двух словах — семья и деньги. Деньги, вот что было его совестью и его богом. Может быть, деньги и привели его в этот бизнес, ведь наёмникам всегда хорошо платили. Да не может быть, а точно — деньги. Абрам начал свою карьеру вначале, как простой исполнитель, а затем организовал собственное дело. Бизнес процветал, вокруг нас всегда есть люди, которые хотят смерти ближнего, а спрос рождает предложение.

Подготовив всё, что ему было нужно, Абрам пошел на рынок. Не спеша, двигаясь среди рядов и делая вид, что выбирает покупку, Абрам на самом деле искал подходящего человека. Перебрав несколько кандидатур, он остановил свой выбор на старом нищем, которого видел в первый раз.

— Видимо новичок здесь, да и моего роста, — подумал Абрам и дал ему мелкую монету. Тот обрадовался и принялся благодарить Абрама, а он стал сочувствовать бродяге говоря о нелёгкой жизни бездомных. В конец расчувствовавшийся Абрам даже уронил слезу и предложил бродяге поужинать в его лавке, на что бездомный несказанно обрадовался.

Через пол часа старый нищий, не переставая удивляться любезностью славного Абрама, поспешно глотал куски жареной рыбы, стараясь наесться про запас, а Абрам подливал и подливал ему крепкое вино из кувшина. Анамим, так звали нищего, наелся и изрядно опьянев, как бы оправдываясь за своё теперешнее положение, стал рассказывать Абраму свою историю.

— А ведь я был знаменитый стеклодув. Мои вазы у самого фараона стоят, да. А заморские купцы те первым делом прашивали моё дутьё. Фатима, жинка моя, нарожала мне трёх дочек и сына, и жили мы припеваючи. Дочки замуж ушли, а сын женился. Он у меня тоже стеклодув, в меня, с гордостью произнёс старик и работает там же у Киши, Хес его зовут, может слышал? Стал я сдавать, за все годы поджёг я лёгкие, вот и не смог больше дуть. Но это ничего, все мы когда-то постареем, а забедовал я, когда моя ласточка умерла. Эх, и любил же я ёё! Утром, бывало, бегу на работу, скорее бы выдуть, что ни будь, а как к обеду время, так я уже и домой, хочу, увидеть Фатиму, услышать ёё голос. Строгая была, всем чёртей давала. Если, что не так, не по её, налетит, как ураган только держись! И мне доставалось, хотя я мужик сурьёзный, да. Но и справедливая была, а любила меня, у-у-у огонь! Не дай бог заметит, что чья то баба на меня глаз косит, потом год меня грызть будет, да. А я то причем, если красавцам уродился. Всегда на моей стороне, кто обидит — держись, самому хозяину мастерской Кишу чёртей за меня давала. Ох, и боялся он ёё, но и уважал, да. В три дня сгорела. Оставила меня одного, а сын тот что, он свою жену слушает. А жена у него стерва, всё не так ей, да не так, да. Терпел, конечно, внуки, заботы, да и учить их дуть хотел. Терпел. Но неделю назад не смог больше. Внуки баловались, ну и перевернули котёл с похлёбкой. Дедуся говорят, мамка придёт бить будет, защити. Сказал я ей, что это я нечаянно уронил, так она меня тряпкой, тряпкой, а сын только голову склонил и молчал! Да. Ушёл я, буду лучше милость просить, а Бог поможет. К дочкам говоришь, а что они, у них своя жизнь, да. Хотя средняя моя искала меня на рынке. Хромой Идай, что со мной на рынке сидит, говорил, вся в слезах была. Она у меня добрая, в маму мою, та такая же была, всех пожалеет, да.

Абрам налил еще, и эта кружка подкосила Анамима, он замолчал, и не прошло и минуты, как он заснул.

Абрам зажёг специально приготовленную свечку, закрыл дверь и, усевшись на осла, растворился в темноте.

Через час соседи были разбужены пожаром, горела лавка старого Абрама. Никто толком не успел ничего сделать, как от лавки осталась груда пепла.

Наутро, среди сажи и обугленных головёшек, люди обнаружили обгоревшее до неузнаваемости тело старого Абрама, который видимо, уснул, не затушив свечу.

Не дожидаясь сына, который, как говорил покойный Абрам, гостит у родственников, соседи похоронили его по еврейскому обряду.

Гоша тоже готовился к ночи. Ещё вчера, он, следуя инструкциям Абрама, поздним вечером постучался в Главный храм. После обмена паролями молодой жрец долго водил его по коридорам храма пока не запустил в комнату. Здесь Гоша нашел кровать и стол, на котором были лепёшки и миска с супом. Закрыв его на ключ, жрец исчез, а Гоша принялся за ужин. Через полчаса дверь отворилась, и в комнату вошёл уже знакомый ему жрец.

— Пошли, — коротко приказал он и вывел Гошу на крышу храма.

Завтра утром проговорил жрец, во дворе храма будет церемония принятия экзамена у ученика жреца, и её будет возглавлять Главный жрец. Ты должен убить его с одного выстрела. Тут он подвёл Гошу к внутреннему краю крыши, за которым начинался двор. После выстрела, ты побежишь сюда, и он привёл Гошу к западной стороне стены, здесь будет верёвка, ты сбросишь её вниз и спустишься по ней к лошади, которая будет тебя ждать внизу, ну там твоё дело, куда ты поскачешь. Вопросы?