Лин вскочила с постели, таращась в темноту по углам комнаты. Сердце бешено колотилось в груди. В ушах всё ещё звучал призрачный голос.

Но в комнате было пусто. Никаких светящихся фигур, крылатых теней и потусторонних голосов. "Это же был просто сон!" — внезапно догадалась Лин. Точно, услышав карканье, она открыла глаза и увидела, что в комнате никого нет. Успокоившись, Лин снова опустилась на подушку, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.

На этот раз сон изменился. Перед её глазами метались отрывочные образы: вампиры, бабушка, портрет Полины, пылающий гроб. Неожиданно пламя изменилось, стало выше и больше. Присмотревшись, Лин поняла, что горит уже не гроб, а огромный костёр. Вокруг костра собрался народ, толпа кричала и улюлюкала, и среди её криков девушка различила иной крик, крик, наполненный болью. И доносился он прямо из середины костра.

Каким-то непонятным образом Лин оказалась в первом ряду вопящей толпы. Она увидела, что костёр сложен вокруг столба, а там, в окружении языков пламени, к столбу привязана женщина. Она кричала от боли, а огонь, полыхавший у неё под ногами, подбирался всё ближе. Вот он лизнул её тело, и чёрное оборванное платье вспыхнуло, словно свечка. Следом загорелись её разметавшиеся по плечам волосы, чёрные, как смоль, но с седыми прядями. Внезапно женщина повернула голову, и Лин увидела её красивое лицо с искажёнными мукой чертами. Пронзительные голубые глаза смотрели прямо на Лин.

Этот взгляд, казалось, заглянул прямиком ей в душу, и девушка непроизвольно попятилась. Она ощутила и страх, и жалость, и какое-то непонятное влечение к горящей женщине, словно почувствовала в неё родственную душу. Ведьма, несомненно, это была ведьма. Она не отводила взгляда от лица Лин, словно хотела сказать ей что-то. "Пани Ворону сожгли за колдовство", — внезапно зазвучали в ушах девушки слова Тадеуша.

А затем сон переменился. Теперь Лин сама стояла, привязанная к столбу, и вокруг неё разгоралась пламя. Огонь подбирался всё ближе и ближе, пожирая сухой хворост. Лин задыхалась от жара, а едкий дым заставлял слезиться глаза. Пламя лизнуло её тело, и девушка закричала от нестерпимой боли и…

И проснулась с криком на губах. Открыв глаза, Лин ошалело вертела головой, не понимая, где находится. Белеющий в темноте потолок, мягкое тиканье часов на стене, уютные тени по углам комнаты. Задыхаясь от жары, Лин резко сбросила с себя одеяло и с наслаждением ощутила прохладу воздуха на своём теле.

Ей приснился кошмар. Всего лишь кошмар, и нечего так волноваться. Лин прижала руки к бурно вздымающейся груди, пытаясь успокоиться. Всё в порядке. Она заперта в комнате в коттедже Тадеуша, а не горит на костре за колдовство.

Внезапно ей вспомнились другие слова, произнесённые глубоким низким голосом, от которого по коже пробегали крошечные искорки:

— Если опять будут мучить кошмары, приходи ко мне, ребёнок.

Ребёнок… Альберту нравилось называть её так. Альберт… Перед глазами, словно наяву, вспыхнуло его лицо, расплывшееся в хулиганской улыбке, угольно-чёрная прядь его волос, свесившаяся на мертвенно-белый лоб, его неестественно красные губы и глаза, похожие на пустые колодцы, глаза, которых она больше никогда и ни у кого не встречала.

С того страшного дня, думая об Альберте, Лин представляла себе лишь горящий гроб и крышку, сотрясающуюся от бесплодных попыток вырваться. Но теперь воспоминания хлынули в неё, словно река, прорвавшая плотину. Лин вспомнила самый первый миг их встречи и его неповторимую пижаму со слониками, вспомнила, как гадала ему на картах и как он будил её перед отъездом из барской усадьбы, ласково перебирая её волосы, вспомнила, как, гуляя, они встретили Тадеуша, и он отказался от сделки с Волком. А когда на них с Тони в клубе напали незнакомые вампиры, кто защитил её? Альберт. А когда она проснулась от собственного крика, к кому она отправилась искать утешения? К Альберту. Он всегда был рядом: смеялся над ней, дразнил её, иногда наслаждался её страхом и всегда защищал её. А теперь его нет.

И тогда Лин заплакала. Она захлёбывалась слезами, согнувшись и сжав голову руками, а в голове билась всего одна мысль: "Его больше нет". Она никогда его больше не увидит. Не поговорит с ним, не посмеётся с ним, не сможет коснуться его рукой. Она жива, а он погиб ужасной смертью, сгорел заживо в собственном гробу. Должно быть, это так больно, чувствовать, как огонь разъедает твоё тело! Он ведь не заслужил такой страшной участи! Кто угодно, но только не он!

Лин сотрясали рыдания, но странное дело — они принесли ей облегчение. Оцепенение, охватившее её после смерти Альберта, исчезло, и Лин снова могла чувствовать, пусть боль, но всё же чувствовать. Слёзы, лившиеся по щекам, будто вымывали из лёгких кирпичи, мешавшие ей дышать.

— Ты чего ревёшь?

Лин испуганно подняла голову. Увлёкшись своими рыданиями, она и не заметила, как к ней в комнату зашёл Влад. И теперь он стоял над девушкой, насмешливо, но дружелюбно улыбаясь.

— Ничего, всё в порядке, — прогнусавила Лин, поспешно вытирая слёзы.

— Боишься? — снисходительно предположил Влад. — Не волнуйся, всё будет в порядке. Если ты не будешь упрямиться, то уже скоро мы вернём тебя бабу…

— Я не боюсь! — перебила Лин. — И я не собираюсь возвращаться к бабушке: она предала меня!