Пили также не в меру, и по мере того как количество выпитого возрастало, беседа становилась все более несдержанной. Остроумная поначалу и касавшаяся множества различных тем, она скатывалась к откровенной пошлости и даже неприличной grivois [38] . И по мере того как связность терялась, росла смешливость, а что касается вольности поведения, то герцогине Берри в этой компании не было равных.

Около четырех часов утра регент, торжественно-дружелюбно восседавший в своем кресле, ухмыльнулся пьяной компании и объявил, что вечер закончен и пора спать.

Мистер Лоу оставался единственным, кто мог выйти не шатаясь, что увеличило уважение к нему регента. Он вежливо отклонил гостеприимное предложение одной из оперных девочек и через маленькую боковую дверцу вышел на улицу Ришелье. Там он разбудил ожидавшего его кучера и поехал домой, думая о том, что мудрый человек должен как можно реже ужинать с принцами.

Благодаря тому, что он был представлен веселой герцогине Берри в такой интимной обстановке, он через несколько дней получил приглашение для себя и Катрин в Люксембургский дворец ее светлости на бал, в котором принимал участие весь цвет двора.

Там, вскоре после полуночи, регент с державшей его под руку прекрасной госпожой де Парабер, пройдя через анфиладу ярко освещенных комнат, заполненных множеством гостей, встретил свою дочь за игральным столом рядом с мистером Лоу. Высокий смуглый шотландец руководил ее игрой. Он был великолепен, одетый в камзол из золотой парчи, на его ногах были белые чулки и туфли с красными каблуками и позолоченными застежками.

Банкометом был маркиз де Данжо, опытный и удачливый игрок. Однако сегодняшним вечером ему не везло. Герцогиня с помощью мистера Лоу выигрывала кон за коном. Золото и банкноты текли через стол, грудами ложась перед ее светлостью.

Регент положил руку на плечо мистера Лоу и, помолчав, произнес:

— Когда вы не заняты помощью мне, вы помогаете моей дочери. Я хотел бы побольше иметь друзей, столь же внимательно относящихся ко мне и к моей семье.

— Вряд ли Ваше Высочество страдает от недостатка друзей, — сказал мистер Лоу.

— Но, увы, они страдают от того, что их не касалась рука Мидаса [39] .

— Стоит ли завидовать? Царь Мидас считал этот дар проклятием.

— Он жил в другое время. В наши дни, хотя мне это и неприятно признать, за золото можно приобрести абсолютно все.

— Я так не думаю, — сказал мистер Лоу.

— Он печален, — вмешалась герцогиня, — как жертва безответной любви.

Регент ущипнул ее за щеку:

— У тебя богатая фантазия, Жуфлотта. Но я вам мешаю. Продолжайте раздевать маркиза дальше.

— Фи! Он не в том возрасте, чтобы это было интересно делать.

Регент засмеялся и пошел с госпожой де Парабер дальше. Вскоре после этого Данжо объявил, что с него хватит, и тот, кто хочет, может сесть вместо него.

Герцогиня не стала ждать. Она приказала сопровождавшему се юноше забрать выигрыш, а мистера Лоу попросила проводить се в бальный зал.

Сопровождаемая высоким шотландцем низенькая полная герцогиня, на белом платье которой сверкали бриллианты, прошла через заполненные людьми комнаты и вступила на порог бального зала, где скрипки, флейты и гобои исполняли менуэт. Здесь, среди почтительно расступившихся гостей, стояли регент и госпожа де Парабер.

Посредине зала красным шелковым канатом, который держали четыре лакея, было огорожено место, на котором кружилось около десятка пар.

— Мы опоздали, — сказала герцогиня, — а я надеялась потанцевать с вами, барон, в знак моей признательности.

— И невзирая на ваш титул?

— Да, иногда я просто дочь моего отца.

Регент сказал, подходя к ним:

— Слишком часто, увы. Меня трудно назвать образцовым отцом. Но как случилось, что вы не дали Данжо отыграться?

— Он признал свое поражение и бежал с поля боя. Я как игрок тоже уничтожена, и клянусь, никогда не сяду за карты, если мне не будет помогать господин Ла.

Но регент их не дослушал. Госпожа де Парабер привлекла его внимание к приближающейся паре. Одетый в черное, невысокого роста мужчина с худым лицом желтоватого цвета вынужден был наклоняться, чтобы слышать сопровождаемую им женщину, которая была ростом с ребенка, имела острое лицо, носившее печать неприязни, худой подбородок и внимательные глаза. Это были принц Сельямаре, испанский посланник, и герцогиня Менская. Их вид напомнил мистеру Лоу то, о чем рассказывал ему граф Стэр. Видимо, это вызвало сходные воспоминания и у госпожи де Парабер, поскольку она зашептала на ухо регенту: — Ты видишь? — и добавила возмущенно: — Да как они вообще посмели сюда явиться?