Во — первых, суд и судью, и юриспруденцию в целом назвали неприличными словами — «уловка, ухищрение, выдумка, головоломка», нимало не озаботившись искони существующим значением этого слова. Причем слово это существовало на земле задолго не только католичества, но даже европейской речи и письма. И даже задолго до мифической Римской империи. Во — вторых, почему адвокат, защищающий клиента, должен обязательно использовать «заведомые» уловки? Разве мы не знаем величайших адвокатов, как следует разобравшихся в обвинении, совершенно без всяких уловок доказавших, что черное — есть черное, а белое — белое? И почему на них надо непременно, а главное заведомо, без доказательств, сваливать всяческие грехи, какие только видел свет, в том числе и такие, какие, например, совершал Христос, «испепеляя» ни в чем неповинную смоковницу?

В третьих, это что такое «общепринятое представление», если речь идет об юриспруденции? А именно о ней речь в понятии софистика. Именно Козимо Медичи, основатель католичества, догадался печатать на станке Гуттенберга индульгенции с пустым местом в графе «грехи», дескать — «нужное вставить». И продажа этих никчемных бумажек лет двести была «общепринятым представлением». Это прямые наследнички этого величайшего преступника сделали «Маллеус» «общепринятым представлением», печатая его «на благо народа» в четыре раза чаще, чем самое Библию. Это в «тысячелетнем» рейхе Гитлера «общепринятым представлением» были газовые камеры и заведомо убийственные «эксперименты» над детьми. Да я такими «общепринятыми представлениями» могу заполнить столько страниц, сколько закажет самый несогласный со мной оппонент.

Отмечу только, что именно искажение, опошление «первой» софистики, прошедшее через сожжение трудов «первых» софистов и подмену этих трудов людоедской, сверхизвращенной «второй софистикой», не позволяет по сей день полностью выкорчевать это зло из правосудия. Ибо всему миру так вбили в башку «римское право» в 15 веке со «второй софистикой» во главе, что даже сегодня никто кроме меня не знает, откуда вообще взялось право, разумеется, не «римское», а вообще право. (Подробнее — в других моих работах).

Однако, у меня статья все — таки не о софистике, а о театре, который в начале своей жизни был просто намеренно гипертрофированным греческим (еврейским) судом, призванным на деле, окончательно и бесповоротно, разделить власть церкви (царей, публичных властей) и суда.

Я уже доказал, надеюсь, что по форме и содержанию театр и суд — одно и то же. И гипертрофирован именно потому, что суд был в тот период для «греков Моисеева колена» важнее всех египетских пирамид и вавилонских столпов, вместе взятых. Потому суды — театры и были такими впечатляющими. Я хочу только добавить, что суды не только в Греции возникли. Их полно было по всей Западной Европе под видом или именем (как хотите) цирков. Вообще говоря, римский Колизей — это тоже суд, и доказательство тому «крытый колизей» под названием театр Марцелла (рис. 6). То есть, «древние греки» задолго до Козимо Медичи по — своему начали осваивать Западную Европу. Потом Козимо Медичи назовет это время «мрачным средневековьем», отодвинув виртуально время от себя подальше вглубь веков. И именно поэтому католицизму не удалось победить окончательно, его остановили потомки «греков», каковых больше нигде в мире, кроме Западной Европы, не оказалось.

Я бы и на этом месте мог закончить эту свою статью. Но чувствую, вы мне не до конца верите. Слишком у вас забиты мозги. И в то же самое время все книжки софистов — судей сожжены, которые бы я мог вытащить из — за пазухи. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо только хорошенько подумать над тем, что нам врут о «древнегреческом театре». И из анализа этой галиматьи станет проблескивать свет, наподобие «софита».

Как нам врут, театр начался прямиком с трагедий: «Трагедия (греч. tragodia, лат. tragoedia — песнь козлов). Предшественником трагедии считался дифирамб, дифирамб же — (греч. dithyrambos), др. — греч. хоровая песнь, связанная с культом Диониса». Поясняю для малограмотных. Культ Диониса — это видоизмененное продолжение культа неполноценного божка Аттиса — папочки, спавшего с родной мамой — Кибелой (богиней — матерью) в одной постели. (См. мою книгу). В общем, все эти культы, переходя по именам действующих лиц от одного имени к другому, коих не счесть, закончились на культе Афродиты, чья биография у меня подробно расписана с приведением «родословного дерева» ее любовников в других работах. Культ заключался, грубо говоря, в том, что вырвав с корнем свои члены, упомянутая группа «козлов» пела перед храмом Афродиты, ей, ненаглядной, хором дифирамбы. И прошу заметить при этом, что я вам уже сообщил выше, что неподалеку от рекламируемого энциклопедией театра непременно находился храм Афродиты, ее родной дочки Артемиды, Деметры или самой Афины, что, собственно, одно и то же. И именно поэтому «козлам» свою «песнь козлов», сиречь дифирамбы, ни под каким видом не пришло бы на ум петь в театре. Разве что, перепутав двери спьяну. А из этого неумолимо следует, что хоть tragodia, хоть tragoedia не совсем то, что нам пытаются втолковать. И уж на все сто процентов, не с «песни козлов» театр начался, ибо эти вещи существовали одновременно и рядом, как Ромул и Рем под волчицей, как пиковая дама и дама — треф в колоде карт. И не мог «происходить» Ромул от Рема, а пиковая дама — от трефовой дамы.

Пойдем дальше. БСЭ, не зная о том, что я вам только что сообщил на предмет «хорового пения», продолжает: «Фепсид первым использовал наряду с хором одного актера — декламатора, дающего пояснения по ходу представления, создав предпосылку для диалога. Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера — декламатора, так стало возможным драматическое действие, независимое от хора. <…> В отличие от греческих римские трагедии включали в себя множество музыкальных вставок и вокальных партий актеров, в то время как хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции. <…> Начиная с 1 в. до н. э., римская публика постепенно начинает терять интерес к трагедийной драме, несмотря на блестящие постановки. Все меньше появляется новых трагедий, хотя некоторое время сохраняется мода сочинять их».

Другими словами и более кратко: все театры до единого, разом превратились в нынешние развалины, не просуществовав и 500 лет, а главное — как бы даже и не завершив предназначенную для них задачу в смысле последовательного и радикального превращения в нынешний театр. Ибо первые настоящие, а не вымышленные театры появились намного позже Козимо Медичи, в основном уже после реформации католичества, кальвинизма, короче — в эпоху просвещения. Так что Западная Европа без «греческого» театра прожила примерно 1500 лет подряд, создав свой собственный западноевропейский театр через 1500 лет после «греческого». Не кажется ли вам это странным? И заметьте, при Козимо Медичи и его ближайших потомках — римских папах, театров в Западной Европе ведь тоже не было. Не считая передвижных базарных балаганов, которые, в общем — то, существовали и ранее.

В связи с этим у меня возникает следующее предположение. После разгрома католичеством греческих судов, а в сознании обывателя они действительно представляли собой не столько суд, сколько бесплатное и занимательное зрелище, чего, собственно, и добивались от них в целях пропаганды правосудия, спонтанно возникли эти самые базарные балаганы. Ибо народ уже пристрастился к жизненным ситуациям, наблюдаемым в суде. Поэтому возникновением театра, настоящего театра, как раз и является народная имитация суда в базарных балаганах. Этим народ мстил католическим властям за упразднение суда. И если вы как следует разберетесь с репертуаром балаганных базарных театров, и с действующими лицами спектаклей, то у вас не останется сомнения что весь строй балаганных театров направлен против властей, балаганный театр всегда был оппозиционен властям, и он был на 90 процентов сатиричен. И католические власти предпринимали гонения на балаганные театры как на евреев, объявляли лицедейство преступлением против церкви.