Сердца всех верующих горели в ожидании Христа. Каждый момент Господь мог снова явиться. Свидетельства учеников Христовых, что Он Сам обещал притти, скоро, делало это чувство необычайно жизненным: не ожидать было невозможно, как нельзя было не любить, общаясь с апостолами.

И все собрания церковных общин начинались и оканчивались радостным провозглашением: Маранафа (Господь идет). Однако Господь не пришел даже доселе. Не было ли тогда самообманом ожидание скорейшего прихода Христа, ложной тревогой?

Великая истина о смысле христианского времени открывается при правильном освещении этого, казалось бы, ужасного недоумения: Христос обещал притти скоро и не пришел. Что ожидание было правдой, а не ложным чувством, свидетельствует, прежде всего, чрезвычайное обилие даров Божиих во все апостольское время - явление великой силы Божией. У людей, охваченных неверной надеждой, и все чувства искажены и должны быть подозреваемы в экзальтации, т. е. в подчинении безответственным стихийным силам, и даже хуже - диавольской прелести. Но, конечно, думать так, значит подозревать апостолов в самообмане. Тогда в чем же правда этого ожидания? Если верно, что Господь идет, то почему не пришел даже до сего часа? И в апостольские времена находились люди, изумлявшиеся столь долгому неисполнению обетования. Вот что сказал об этом Ап. Петр: “не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию”.

В этих словах апостола раскрывается тайна времени христианства. Если Господь не медлит, значит, Он, действительно уже идет, и нет Его воли на продолжение жизни на земле, нет промысла Божия (иначе сказать Божественного плана), на то, что мы называем историей христианства.

Изъясним это образно. Господь обещал притти скоро, и Он не медлит исполнением обетования: Он как бы уже подъял ногу, чтобы ступить, и весь, невидимый (ангельский) и видимый (святая церковь - все рожденные свыше), это внутренне созерцают, и сердца их в трепетном ожидании. Вот еще момент, и все засияет в славе Господней, а грешный мир – погибнет: много должно погибнуть. И Господь в любви Своей к людям (“Я грешных пришел спасти”), как бы в раздумьи жалости не решается ступить. Он желает, чтобы все пришли к покаянию, долготерпит (а для Него минута, что тысяча лет).

* * *

Ап. Петр дал ответ о втором пришествии Христа церкви своего поколения, Однако, Духом Святым этот ответ сокровенно служит изъяснением и всего христианского времени.

Ибо, если Господь с самого начала не медлит своим пришествием, то и в дальнейшем Он продолжает не медлить (долготерпеть).

В сущности “времени больше нет”; после Христа жизнь человека, а за ним всей твари подлежит изменению, преображению (как началось в первое время после Пятидесятницы во всей церкви - все были чудесно преображены). Если же возрастания в меру возраста Христова нет, или есть не у всех, то не кающиеся грешники продолжают жить в Божьем мире, как бы самовольно пользуясь долготерпением Христа не в брачной одежде на брачном пиру.

* * *

Господь долготерпит почти две тысячи лет. Возникает сомнение. Если Ап. Петр говорил о своем поколении, и это поколение умерло, и умерло еще множество поколений - и многие не покаялись при жизни, то о ком же теперь можно сказать, что Господь хочет, чтобы они пришли к покаянию? Кого долготерпит?

По самому смыслу долготерпения, конечно, и тех, кто умер и живущих ныне,

Но церковь будто бы говорит, что за гробом нет покаяния. Так ли это?

Церковь также утверждает, что до Страшного Суда участь людей скончавшихся еще не решена. Судьбы живых и умерших еще тесно соединены друг с другом.

Знаток святоотеческих откровений еп. Феофан (Затворник) так отвечает на одно письмо:

– Участь умерших решена, - пишете вы. Нет, участь отшедших не считается решенной до всеобщего суда. Дотоле мы никого не можем считать осужденным. Видение святых подтверждают это. “Отшедшие слышат наши молитвы о них, и о нас молятся и делают нам внушения (так же, как на земле по поговорке: “душа душе весть подает”), Общение у нас с ними не пресекается, только это совершается по тамошним условиям и порядкам, нам неизвестным. Они просят наших молитв о себе, и молиться о них - долг любви братской, “пока последним судом не разделены верующие, все- и живые и умершие - одну церковь составляют. И все мы взаимно должны друг к другу относиться, как члены одного тела, в духе любовного общения и живые и умершие”. (Собрание писем. Том 6, стр. 25 и 93).

В письме еп. Феофана к умирающей схимонах. Магдалине находятся такие многозначительные строки: “Здесь ли, там ли, все равно расти надо в известную всем назначенную меру возраста исполнения Христова”. (Том 4, стр. 244) .

Если и там “надо расти”, то, значит и там возможно покаяние, по тамошним условиям и порядкам, ибо без покаяния рост невозможен. Спасение и рост души всегда зависит от нее самой (хотя и с помощью высших сил и людских молитв). Значит и за гробом возможно второе рождение (если здесь не родились). Это успокоительнейшее свидетельство и разрешение вопроса о слове Христа: “если кто не родится свыше, не может войти в царствие небесное”. Не родились здесь, могут родиться там, чтобы войти в царствие небесное.

Некоторый проблеск на взаимоотношения живых и умерших находим в деяниях св. Серафима Саровского. Он сказал одному человеку об умершей его родственнице: “она весь ваш род спасла”. Следовательно, праведный может весь свой род спасти (т. е., подвигнуть на покаяние).

Таким образом, сомнение в том, что слова Ап. Петра: “Господь долготерпит нас, чтобы все пришли к покаянию”,- обращены только к современникам Петра - рассеяно. Это изречение относится и к живущим и ко всем умершим (действенно до Страшного суда). И все в церкви (здесь или за гробом) могут, если хотят, притти к покаянию.