Я протянула ему руки, и он внимательно рассмотрел мои почерневшие пальцы. Улыбнулся, поднял глаза и встретился со мной взглядом.

— А ведь я собирался тебя навестить, — сообщил он. — Когда бы покончил с этой. Мне хотелось взглянуть на тебя.

— Я не могла ждать, — ответила Таванда.

— Не разговаривай, — мягко приказал Ричи.

Не разговаривай! Таванда и Мэри восприняли эти слова как должное, но мне, Шейле, надоело, что все велят мне замолчать. Что мне было терять?

С другой стороны, что я могла сказать? Я даже не знала, чего хочу. Сложно было противостоять Тавандиной любви к Ричи. Она пылала внутри меня, ярко горела под кожей: ведь это было все, что у меня осталось от жизни.

— Ты закричишь, когда я скажу? — голосом маленького мальчика спросил Ричи.

— Да, — согласилась Таванда.

Но внезапно все вокруг нас вспыхнуло ярким светом, а из темноты за его пределами донеслись голоса, усиленные мегафоном:

— Не двигайся, приятель! Руки за голову!

Ричи заморгал и медленно поднял руки: в одной поблескивал нож, в другой — фонарь.

— Отойдите от него, мисс, — велел другой голос.

Я не мигая огляделась вокруг: слепящий, резкий свет был мне нипочем. Но я не могла заглянуть за освещенный круг. И не знала, кто говорит.

— Мисс, отодвиньтесь от него, — донесся из темноты уже другой голос.

— Подойди ко мне, — шепнул Ричи, и я шагнула к нему. Выпустив из рук фонарь, он схватил меня, приставил нож к шее и заорал: — Ни с места!

— Шейла! — На сей раз подала голос Марти, мегафона у нее не было.

Я посмотрела туда, откуда донесся ее голос.

— Шейла, отойди же от него! — вопила Марти. — Ты что, хочешь, чтобы он убежал?

Таванда хотела этого. И Мэри тоже. Ведь они наконец отыскали то, к чему стремились, попали туда, где должны были быть. В кольце рук Ричи мое тело пылало, но жар был спокойный и ровный.

Он приставил лезвие еще ближе к моей вывернутой шее. Я едва ли не чувствовала острие ножа. Я вновь положила голову ему на плечо и украдкой любовалась лицом Ричи. От яркого света его глаза выглядели более синими. Рот был приоткрыт; поблескивала влажная изнутри нижняя губа. Он заглянул мне в лицо, и уголки губ искривила легкая усмешка.

— Отлично, — шепнул он мне. — Теперь нам надо забраться в машину.

Ричи повысил голос, обращаясь к темноте:

— Делайте, что я приказываю, и не приближайтесь!

Загородившись мною как ширмой, он пинком закрыл заднюю дверцу, обошел машину и добрался до водительского места. Двигаясь тандемом, мы оказались за рулем, и руки Ричи отпустили мою шею.

— Оставайся ближе ко мне, — сказал он. — Переберись чуть пониже. Так, чтобы я смог переключать передачи, но будь ближе ко мне.

— Шейла! — крикнула Марти.

Окно со стороны водителя было опущено.

Ричи завел машину.

— Шейла! На заднем сиденье живая женщина!

Таванде было все равно, и Мэри тоже, и я вовсе не была уверена в том, что это интересно мне. Ричи переключил передачу с нейтральной на первую и перенес ногу с педали тормоза на газ. Я чувствовала, как движутся его ноги под моим левым плечом. С заднего сиденья донесся приглушенный стон. Я взглянула в лицо Ричи. Он улыбался.

Когда он собрался дать полный газ, я потянулась вверх — туда, где на рулевой колонке была коробка передач, — и перевела механизм на парковку. Затем сломала рычаг переключения передач.

— Ты обещала слушаться меня, — упрекнул он, вглядываясь в мое лицо.

Ричи выглядел так, словно его предали: глаза широко распахнуты, брови нахмурены, линия рта обмякла… Двигатель рычал, но машина не трогалась с места.

Во мне полыхнул огонь. На этот раз он причинил мне немалую боль в наказание за то, что я сделала больно Ричи. Мука скрутила меня. Я закашлялась, подавилась собственным языком, горло распухло и запылало, как в огне; запястья и лодыжки тоже горели, и грудь жгло неимоверно, а между ног бушевал целый столб пламени, устремлявшийся вверх, в меня… Я хотела попросить прощения, но лишилась голоса.

— Ты же обещала, — голосом маленького обиженного мальчика повторил Ричи, глядя вниз, на меня.

Я кашляла. И чувствовала, как силы покидают меня, руки и ноги коченеют, как, впрочем, и полагается трупу. Я с мольбой подняла парализованные руки ладонями вверх так высоко, как только смогла, но теперь я могла лишь сгибать локти. Таким был последний жест Таванды.

— Не двигайся, — послышался голос. — Руки на руль.

Мы обернулись на голос. Рядом с машиной стоял человек и через открытое окно целился в Ричи.

Рука Ричи, минуя руль, незаметно потянулась ко мне.

— Еще одно движение, и я стреляю, — предупредил мужчина. Рядом с ним возник еще один человек; первый немного подвинулся, все так же держа голову Ричи под прицелом, а второй надел на Ричи наручники.

— Вот и все, — проговорил первый, и оба они — первый и второй — вздохнули с облегчением.

Скрючившись, я лежала на сиденье: руки согнуты в локтях, ноги — в коленях. Когда они вытащили Ричи из машины, я соскользнула с его коленей и так и осталась лежать окоченевшей. Шея изогнулась под неестественным углом, голова откинулась на сторону.