Ксения пододвинула тетрадный листок к себе. Ну кто примет всерьез такую чепуху?

«Я, Князева Евгения Николаевна, находясь в здравом уме и твердой памяти, хотя и после выпитого бокала вина, торжественно заверяю: на мой рассудок это никак не повлияло. После ста граммов напитка крепостью в девять градусов я нахожусь все в том же здравом уме, который и подвигнул меня сделать следующие распоряжения на случай моей преждевременной смерти.

Все мое имущество я в равных долях завещаю моей подруге Черри и тому из Шуриков, который меня любил больше всех. Не факт, что это был последний. Ищи, Черри, ибо только при этом условии ты получишь наследство, а оно тебе ох как необходимо!

Для несведущих поясняю: Черри — это Ксения Вишнякова, иначе Вишенка, как мы все ее звали в школе. А Шурики — это мои бой-френды, которые клялись в неземной любви попеременно на протяжении всех лет моей теннисной карьеры. И, надеюсь, еще будут клясться. Если же они все в состоянии доказать, что любили меня одинаково сильно, то мое недвижимое имущество следует продать, сделать денежнокупюрнодвижимым и поделить на всех Шуриков сразу. Поняла, Черри?

В целом же все это шутка, ибо я собираюсь жить долго, и если не счастливо, то обеспеченно. А последнее и гарантирует то постоянство, которого, увы, не хватает простому человеческому счастью. Проверено и заверено:

Евгения Князева».

Далее стоял размашистый автограф и несколько подписей, подтверждающих, что завещание было написано в присутствии многих свидетелей. Все было бы ничего, если бы один из одноклассников не работал в нотариальной конторе. И на следующий день, так же шутки ради, он взял с собой злосчастную бумажку и ее заверил. Мол, самое смешное из всех завещаний, которые приходилось составлять. В нотариальной конторе тоже посмеялись, но дело сделали. Бумажку Женя сунула в сейф, тотчас о ней забыв. И теперь несчастная Ксения сидела и оправдывалась. А следователь забрал завещание назад и спросил:

— Сколько у Евгении Князевой было денег?

— Не знаю, — честно ответила Ксения. — Меня это не интересовало.

— А что за недвижимость?

— Трехкомнатная квартира почти в центре Москвы, евроремонт, улучшенная планировка.

— Ого! А машина?

— Две. «Тойота КАУ— 4» и какое-то «пежо». Да, еще гараж. На две машины. Рядом с домом. И дача.

— Она так много зарабатывала?

— Ну…

— А прямые наследники? Братья, сестры?

— Нет, она одна. Отец умер несколько лет назад от инфаркта, а мать… Она намного моложе Жениного отца, очень красивая женщина. Бывшая манекенщица. Ездила с Женей по турнирам. Ездила, ездила, и… вышла замуж. За очень богатого человека. Миллионера. Она живет за границей, в Швеции или в Швейцарии. Нет, в Италии! Сама не соображаю, что говорю!

По ту сторону сетки мощное движение к мячу. Бац!

— Значит, наследство оспаривать некому? Не думаю, что эта богатая дамочка примчится сюда, чтобы судиться с вами и каким-то Шуриком.

— Да я бы сама ей все отдала!

— А вот тут написано… Кстати, почему Черри?

Ксения скромно опустила глаза. Карие, круглые, похожие на две перезрелые вишенки, налившиеся густым, сладким соком. Два листочка ресниц — нижний и верхний — почти одинаковы по длине. Гладкие темные волосы коротко острижены, лицо почти круглое, а маленький ротик напоминает все ту же спелую ягодку. Черри. Вишенка.

— Моя фамилия Вишнякова. В школе, еще во втором классе, прозвали Вишенкой. Так и пошло. А Женя… Она очень много ездила по турнирам. Много времени проводила за границей. Английский был для нее почти родным языком. Она единственная вместо Вишенки употребляла Черри. Шутка.

— Что, с чувством юмора у Князевой было все в порядке? Судя по манере изложения, да. Кстати, а как ее в школе звали?

— Зачем это вам?

— Девушка, мы следствие ведем. Черри! — хмыкнул следователь.

— Ну и что? Женя уже в старших классах начала много ездить по турнирам. Правда, тогда это было сложно. Ну, больше десяти лет назад. А в классе ее звали Ферзя.

— Какая еще Ферзя? Почему Ферзя?

— Потому. Пробовали звать Княжной. Как и меня, по фамилии. Но не вязалось как-то. Не шло. Она была очень высокая, выше всех девочек и даже некоторых мальчиков. Потом только, достигнув почти ста восьмидесяти сантиметров, ее рост вдруг остановился. А сначала она словно возвышалась надо всеми. И в любой компании была стержнем. Главная фигура на доске. И кто-то из наших мальчиков-очкариков ляпнул: Ферзя. И, знаете, прижилось.

— Ну а почему она упоминает вашу чрезвычайную заинтересованность в наследстве, а, Черри?

— Не надо, — тихо попросила Ксения. — Не зовите так.

— Простите, сорвалось. Уж очень вам идет. Так на что вы все-таки живете?

— Ни на что. Я была замужем. Три года назад. Мы разошлись. И…

— Жить негде, да?

— Почему? При разводе мне доспалась комната в коммуналке.

— А вашему мужу?

— Отдельная однокомнатная квартира.

— Эх вы! — Ксения почувствовала, как с его губ едва не сорвалось ироничное: «Черри!» И она опять поспешила с ударом:

— Вы не думайте! У меня все есть. И я могу работать.