— Опять та же история, — усмехнулся он. — Из-за меня она чуть не поссорилась с тобой, а из-за тебя рассталась со мной. Вечно ты лезла в мою жизнь, когда тебя не просили! Черри, ты…

— Спокойнее, Звягин, — вмешался следователь. — Вы признаете, что много лет следили за Евгенией Князевой? С какой целью?

— Нет.

— Что «нет»?

— Он следил, — вмешалась Ксения. — И они, то есть «шурики», это чувствовали. Особенно Генка. Бедный Генка! И Женя. Тогда в баре, когда ты к нам подошел, она говорила про какой-то фантом. Человека, который ее преследует. Она тебя видела несколько раз. Она тебя все время чувствовала.

— Чепуха.

— И ты сам мне признался. Откуда милиция узнала их адреса? Причем — все? Я этого не говорила. Только про Германа и про тебя. Ведь ты же знал, где все они живут! Ты следил за каждым ее романом! Все время крутился рядом и ждал, ждал, ждал…

— Да, я ждал, — неожиданно согласился он. — Ждал, когда она вырастет. Когда ей надоест играть в куклы. Она бросила играть в куклы. В мертвые куклы. И стала искать себе живых. Мне ничего не оставалось, как стать одной из ее игрушек.

— Так что, Звягин? Расскажем? — Следователь взял ручку.

— Не надо только из себя гуманный суд изображать. Который меня по справедливости накажет. Так как я сам себя наказал, этого никто уже не сделает. Фирму только жалко. Дело, которое не только меня кормит.

— Это из-за дела вы рукоятку ножа, которым убили Евгению Князеву, носовым платком обернули? Или случайно?

— Я все сделал так, как сделал. — Он внимательно посмотрел на Ксению. — Хорошо, что хоть кто-то меня узнал.

— Кто может объяснить, почему одни люди нам нравятся, а другие нет? Ведь у всех есть и достоинства, и недостатки. Но в одних мы эти недостатки признаем с восторгом, а в других — с ненавистью и завистью. Почему мне нравилась одна девочка и не нравилась другая? Не знаю. Но после этого лета я захотел увидеть ее еще раз, а потом еще. Но на третье лето они продали дачу. Наверное, купили другую. Но мне-то от этого было не легче! Мои родители не могли с такой легкостью менять свою жизнь. Возможно, мне нравилась богатая девочка потому, что я сам был бедным. И она так здорово обращалась с этой теннисной ракеткой! Тогда все началось и тогда же могло и кончиться. Но через несколько лет я увидел ее по телевизору. Комментатор так взволнованно и торжественно говорил: «…Восходящая звезда, надежда отечественного спорта, престиж страны…» И мне было так радостно! Хотелось во все горло закричать: «Посмотрите, а я знаю эту девочку! Я даже поцеловал ее один раз! Не верите? Но это правда! Правда!» Вот так все это и началось по-настоящему.

— Ты стал ходить на теннис, — зачем-то сказала Ксения.

— Черри, никто не умеет так мило и не к месту говорить вещи совершенно глупые и бесполезные. Нет, я не стал ходить на теннис. Во-первых, уже было поздно. Чтобы достичь выдающихся результатов в спорте, надо начинать с раннего детства. Во-вторых, я не дурак, чтобы не понять: для выдающихся результатов нужен еще и талант. У меня его не было. И не только в теннисе. Вообще нигде. Я совершенно ординарен и даже женщинам не умею нравиться, хотя они и говорят, что я красивый. Почему? Черри, почему?

— Ты слишком рационально ко всему подходишь.

— Может быть. Но именно благодаря этой рациональности я стал обходить все стадионы. Рационально. И я ее нашел. Прошло семь лет, я заканчивал школу. Надо было что-то делать дальше. Бездарному человеку все равно, куда двинуться. Он одинаково способен во всех областях. Или неспособен. Это кому как нравится. А я просто хотел быть рядом с девочкой, которая мне нравилась. К тому же все говорили, что она будет звездой. Она была талантлива! А какая бездарность не мечтает служить таланту? Через него стать известным. И я стал ходить на ее тренировки. Однажды даже подошел. Это был первый черный день в моей жизни: она меня не узнала.

— Саша, но вы же выросли! — почти крикнула Ксения.

— Да? А почему потом она так часто рассказывала тебе эту историю?

— Она сама не знала, чего хотела.

— Все она знала.

— Но почему ты ничего не сказал?

— Язык присох. Устраивает? Она так уверенно шла к своему успеху, что у меня и в мыслях тогда не было, что он так и не придет. И я решил подождать. Поступил в институт, не слишком престижный, но высшее образование получил. Герои — это, конечно, были летчики, космонавты, артисты. Где они сейчас? Бизнесменом в наше время быть гораздо опаснее. Странно, но жизнь нас с Женей уравняла. Она ничего не добилась, я ничего не потерял. Я следил за ней издали, ожидая удобный момент, чтобы подойти. Она должна была чего-то сильно хотеть. А я на всякий случай прикидывал, как можно заработать деньги. И опять же ждал. В стране наступали бо-ольшие перемены. Когда у нее появился первый мужчина, я думал, что от ревности застрелюсь. Ничего, выжил, — усмехнулся он. — И опять решил подождать. Почему-то она его выбрала? Денег у парня не было, я навел справки. Причем его папаша даже сидел в тюрьме. И сейчас еще сидит. Так что? Может, он умница необыкновенный? Или половой гигант? Должен был быть какой-то принцип. Во всем должен быть принцип.

Ксения даже передернулась: какая странная любовь. Не поймешь, чего в ней больше — рационального или чувственного. Гонялся бы он за кем-нибудь другим, так нет же! А Звягин снова закурил. С усмешкой посмотрел на пачку, которую держал в руке:

— Ей даже не пришлось приучать меня к другим сигаретам. Я выяснил заранее, что ей нравится. Потому что потом в ее жизни появился второй. И он курил точно такие же сигареты, как и первый. И я начал понимать принцип: все должны быть похожи. На что?

— На тебя! — не выдержала Ксения. — На тебя они должны были быть похожи! Их же всех звали Шуриками!