Для правдоподобности Диксон и Атаман опустошили бутылку водки, пригласив Урюка и Сотника разделить трапезу. Во время застолья вели себя возбужденно, постоянно спорили между собой, цепляясь ко всякой мелочи.

– Помяни мое слово, не закончится все это добром, – шепнул Сотник Урюку.

Позднее, его пророческие слова сбылись. Когда напарники находились уже не в каптерке, а в своем углу барака, Марат спросил, лежа на койке:

– У тебя спичек нет?

– Кончились, – ответил Алексей, сидя на табуретке и листая книгу.

– Спроси у кого-нибудь, – его спокойный тон не предвещал бури.

– Тебе надо, сам и спрашивай, – в голосе Атамана появились недовольные нотки. – Нашел шестерку.

– Я тебя по-дружески попросил, – придрался Диксон, начиная нервничать.

– Отвали, – вскипел Атаман. – Добром прошу. Нет настроения.

– Плевать мне на твое настроение, – бугор опустил ноги на пол и сел. – Я сказал, принеси быстренько спички, – теперь уже и в голосе, и в позе проскальзывала явная угроза.

Осужденные притихли и сосредоточили внимание на лидерах. Казаков захлопнул книгу, бросил ее на тумбочку и повернулся в сторону оскорбителя.

– Кажется, я доходчиво объяснил, но для тупых могу повторить. Пошел ты… – процедил Атаман сквозь зубы.

Оба вскочили и набычились, размолвка дошла до крайности и никто оскорблений прощать не собирался. Алексей, наблюдая за действиями противника, попятился в широкий проход, Марат следовал за ним, слов уже никто не произносил. Диксон попытался нанести удар прямой правой, но Атаман успел поставить блок и ответил боковым хуком слева, соперник вовремя отреагировал. Игра шла по разыгранному заранее сценарию, днем они несколько раз репетировали десятиминутный бой. В ход пошли удары ногами, все известные им приемы и уловки. Перед любопытными разыгрывалось настоящее шоу, никто не мог предсказать победителя. Подельники придумали еще одну хитрость, они искусали губы и когда казалось, что кто-то из противоборствующих пропускал неплохой удар соперника, он незаметно пускал кровь на лицо. Никто не вмешивался в драку лидеров, хотя зевак собралось немало, их окружили осужденные всего барака. Вот Марат сделал удачную подсечку, Алексей упал и ударился головой о чугунную батарею, он прикрыл веки и на лице отобразилась боль. Этот трюк они отрабатывали более десяти раз. Сайфутдинов сел верхом на соперника и взял того за грудки, пару раз встряхнул и сказал:

– Проси, сволочь, прощения при всех, иначе за себя не отвечаю, – голос звучал грозно, и наблюдатели уже были уверены в его победе.

Атаман медленно раскрыл глаза и прошептал окровавленными губами:

– Не дождешься.

Диксон занес кулак над головой поверженного, но заключительного, завершающего удара нанести не удалось.

– Разойдись, – конвойные расталкивали осужденных. – Отставить, – один из них в самый последний момент поймал руку Марата.

Ротозеи не торопясь разошлись, на запястьях драчунов захлопнулись наручники.

– Что за шум, а драки нет, – в зоне внимания появился отрядный.

– Была, товарищ старший лейтенант, – доложил младший сержант, который был старшим среди солдат.

– Они? – Мирошниченко кивнул на поникших противников.

– Так точно, – старший из конвойных приложил руку к виску.

– В карцер, – объявил отрядный без особых раздумий. – Обоих.

Нарушителей режима увели, а осужденные еще долго судачили по поводу случившегося, но ни одному из них не пришла мысль, что перед ними разыграли спектакль.

– Ты оказался прав, что добром у них не закончится, – вспомнил Урюк слова Сотника.

– Помирятся, – выдал Сотник новое предсказание…

В карцере просидели менее двух часов. После смены караула по личному распоряжению начальника колонии подполковника Сазонова их отправили на уборку одной из комнат для свиданий, а еще через три часа на хозработы в военный городок, передав провинившихся в личное распоряжение старшего лейтенанта Мирошниченко. До поздней ночи подростки отдыхали у отрядного, дома: выспались, посмотрели телевизор. После полуночи со двора Мирошниченко выехал темно-синий «Москвич» и миновав поселок, вырулил на трассу, ведущую в районный центр.

Более полутора часов Диксон и Атаман наблюдали за калиткой интересующего их двора и только когда убедились, что разошлись все поздние посетители, приблизились к забору. С минуту прислушивались к шуму во дворе, потом, помогая друг другу, перелезли через высокое ограждение, бесшумно скользнули к дому и прильнули к стене. Марат осторожно заглянул в светящее окно.

Хозяин и гость, расположившись на удобных, с высокими спинками стульях, пересчитывали деньги и складывали их стопками на столе. Купюры в основном были достоинством в пятьдесят и сто рублей, они заполняли почти все пространство стола и выглядели впечатляюще.

– Вот это да! – разинул рот Алексей, заглянувший следом за подельником.

– Закрой варежку, – предупредил Марат. – Еще не время. Берем доску, высаживаем раму и врываемся, – он кивнул на широкую доску, лежащую горизонтально вдоль дома.

Они аккуратно подняли ее, отошли на несколько шагов и, с разбега, высадили окно.

– Встать! Руки за голову, лицом к стене! – прозвучали команды человека в маске, с пистолетом в руке.

Грохот выбитого окна, звон разбитых стекол и внезапное появление безликих и вооруженных грабителей вызвали ужас в глазах барыг и они непроизвольно подчинились.