— Но и без провалов! Нет разве?.. Значит, если я тебя правильно понял, взялись за нас через Свету?

— Я этого не говорил.

— Говорил, Алик, говорил. Вспомни получше. И не вздумай исчезнуть.

— Я и не думаю…

— Это я вижу. Вижу, что в последнее время ты не думаешь. Отложим пока, — Пименов вернулся к гаражу, постучал: — Барракуда, проводи.

В приоткрытую дверь видел, как заворачивали в пленку тело.

Дом обходили с тыла, не спеша, чтобы продлить разговор.

— Что с ним решили?

— Спрячем, не волнуйтесь.

— Ты меня не успокаивай.

— В цистерну с полиэтиленимином опустим на товарной.

— Еще чего!

— Пока до получателя дойдет, от него ничего не останется.

— Ладно, дело твое. Оставь мне хорошего парня. Сам поедешь за ней через полчасика. Глаз не спускать, но без меня ничего не предпринимать. Машину смени, возьми мою на всякий случай.

— Понял.

Язон остановился, посмотрел на телохранителя в упор.

— Никто из ваших не мог этого сделать?

— Все были на виду.

— Есть смысл послать людей в погоню?

Барракуда вскинул руку, посмотрел на светящийся циферблат.

— Теперь нет, — ответил он категорично. — Ищи ветра!

— Ищи. Ищи, Андрюша, — похлопал его по плечу Язон, впервые за все время назвав по имени. Знал, что сработает. — От этого и твоя судьба зависит, а я уж за ценой не постою, ты меня знаешь.

— Когда вы домой, Валентин Иванович?

— От гостей отделаюсь и законсервирую это имение. До лучших времен.

Подошли к двери дома. Расстались молча. В последних словах хозяина Барракуда уловил предчувствие скорых перемен.

Не такого разговора с Медеей ожидал Язон. И совсем не так рассчитывал провести эту ночь. Злой, как затравленный волк, он из последних сил старался не наломать дров. Но и откладывать дальше — себя дурить, обоим же хуже будет.

Свету он нашел в спальне. Она сидела перед трюмо и расчесывала берилловые пушистые волосы. Взгляды их встретились в зеркальном стекле.

— Валя, что-то случилось? — повернулась она к вошедшему вполоборота.

Он запер дверь, придвинул к ней стул. Лукавства в ее глазах не увидел — лишь неподдельное участие и тревогу.

— Случилось, — он помолчал, подбирая тон для предстоящего разговора. На притворство недоставало сил. — Кто-то лезет в мои дела. Я этого не люблю.

Улыбка чуть тронула ее губы, глаза залучились. Она села к нему на колени, обвила шею.

— Брось. Отойди душой хоть на вечер, Валя. Выходной ведь, мы и так видимся редко.

Он хотел было что-то сказать, но poт надолго закрыл поцелуй.

— Тебе хотелось бы чаше видеться со мной?

— Зачем ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я повторила?

— Хочу.

— Да.

После второго поцелуя он осторожно высвободился, усадил ее на кровать. Заметил расстегнутую пуговицу на груди, но лишь придвинул стул и взял ее теплые ладони в свои руки.

— Света, ты хочешь yeхать со мной?

— Скажи когда.

— Скоро. И насовсем.

— Насовсем?

— Тебя это удивляет?

— Что ты, что ты, что ты! Скажи только, о чем ты думаешь все время, я пойму.

— Ты не ответила.

— Да, да, да, я хочу уехать с тобой, скоро, насовсем, я хочу того, чего хочешь ты.

— Кто-то, кого я не знаю, в курсе наших отношений?

Она насторожилась, бровь поползла вверх:

— Почему вдруг…

— Потому что кто-то лезет в мои дела, — повторил Язон настойчиво, не опуская глаз.

Повисла пауза.

— Ты подозреваешь, что…

— Я — нет. Но вокруг нас стали сгущаться тучи. И это, поверь, более чем серьезно, иначе я не стал бы портить нашу ночь.

— Вокруг нас?

— Я не хочу давать тебя в обиду, и наше будущее мне не безразлично. Мы должны уехать чистыми, жить без забот там, где положено жить цивилизованным людям, а не доживать с оглядкой на быдло, озабоченное поисками средств на пропитание. Но кто-то, похоже, собирается этому помешать.