Наибольшие трудности были связаны с перевозкой артиллерии пехотных дивизий. Тяжелая артиллерия на конной тяге безнадежно застревала. Несмотря на то, что еще в мирное время Управлению общих дел настойчиво предлагалось перевести ее на механическую тягу, этот вопрос был упущен. Для перевозки легких орудий иногда приходилось на одну пушку вместо обычных 6 ставить 24 лошади.

25 октября большая часть войск группы армий «Центр» была вынуждена перейти к обороне под натиском свежих русских сил, прибывших из Сибири.

Медленное продвижение по грязным дорогам в условиях непрекращающихся боев со свежими силами противника подтачивало и без того уже ослабевшую ударную мощь немецких войск. И хотя об этом факте неоднократно сообщалось верховному командованию, — оно отказывалось этому верить. В ставке, находившейся в Восточной Пруссии, строили такие планы, словно армия состояла сплошь из свежих войск и все они вели наступление по хорошим дорогам в летнее время. В те дни наше командование превзошло в безрассудном упрямстве и Карла XII и Наполеона I. Весь опыт прошлого был отброшен. Надеялись, что одной лишь силы воли командования было достаточно, чтобы исправить положение; но оно уже не могло повысить ни материальные, ни моральные силы войск. Командование же было убеждено в том, что стоит только посильнее нажать на своих якобы уставших подчиненных — и, несмотря на трудности, все поставленные задачи будут выполнены. И оно жало!

В то время как группа армий «Центр» вследствие изложенных выше трудностей была почти остановлена, группа армий «Юг», используя благоприятную погоду и лучшие дорожные условия, сумела продвинуться вперед и взять наконец Ростов-на-Дону, из которого она в начале декабря была выбита контрударом русских.

Трудности снабжения могли быть уменьшены, если бы удалось быстро перешить полотно железных дорог и сделать их пригодными для использования в интересах армии. Но этому мешали разные обстоятельства. Не хватало ни людей, ни строительных материалов. А самым больным местом было отсутствие паровозов. Из русских ширококолейных паровозов в наши руки попала в исправном состоянии лишь небольшая часть. Этих паровозов было, конечно недостаточно для организации сообщения по не перешитым дорогам. Наши паровозы для нормальной колеи [45] в противоположность русским паровозам, рассчитанным на дрова, были снабжены у голь ной топ кой. и поэтому обеспечивать их топливом на больших расстояниях было труднее. Кроме того, они оказались неприспособленными к эксплуатации в зимних условиях и. когда наступили сильные морозы, совершенно вышли из строя. Следовательно, лошади отказались служить нам от истощения, автомашины — из-за нехватки горючего, зимней смазки и таких вспомогательных средств, как снеговые цепи, каталитные печи для разогрева моторов и глизантин для радиаторов, а железные дороги — из-за недостатка паровозов и значительных повреждений, которые противник умел весьма искусно причинять там. где ему позволяло время. Если учитывать те большие расстояния, которые приходилось преодолевать от станции погрузки до районов боевых действий войск, а также частые случаи возникновения пробок в местах наибольшего скопления железнодорожного транспорта, как например в Бресте и Варшаве, то наши трудности были, в сущности, неудивительны. Удивляться приходилось другому, а именно — недостаточному пониманию создавшейся обстановки нашим верховным командованием. Для всей группы армий «Центр» суточный подвоз в середине ноября 1941 года составил 23 эшелона, в то время как потребности войск достигали 70 эшелонов в сутки.

В этой обстановке началась русская зима. Вначале небольшое похолодание временно оживило подвижность войск тем, что они стали продвигаться вперед по подмерзшим дорогам. Но картина совершенно изменилась, когда термометр стал показывать 30°, а в середине декабря 40° ниже нуля. Лошади и моторы одинаково отказались служить. Появившиеся вместо них крестьянские подводы при их небольшой емкости и большой потребности в возчиках отнюдь не разрешали проблему снабжения. Авиация при всем желании не могла выполнять предъявляемые к ней требования. К тому же крупные силы авиации пришлось отдать на африканский театр военных действий, чтобы ликвидировать возникший там кризис.

Недостаточное количество помещений заставило войска часто располагаться биваком. Люди все реже и реже получали горячую пищу. Вследствие перебоев в снабжении войска перестали получать такие облегчавшие им жизнь вещи, как табак и шоколад. Но самым худшим было отсутствие зимнего обмундирования, которое было предусмотрено лишь для каждого пятого солдата в армии. Но даже и эта незначительная часть зимней одежды не попала в армию до самого наступления холодов. Таким образом, армия начала терять людей из-за обморожений, и этих потерь было гораздо больше, чем потерь от огня противника. Численность действующих войск уменьшалась настолько быстро, что это оказывало сильное моральное воздействие на остававшихся в строю. Наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали теперь сомневаться в безупречности своего командования и стали критиковать его.

Следует еще коротко остановиться на вопросе о зимних квартирах. Как уже упоминалось, согласно первоначальному плану, зиму предполагалось провести на одной линии опорных пунктов, для охраны которой нужна была лишь часть немецкой Восточной армии. Все необходимые приготовления для зимовки на этой линии опорных пунктов и для строительства на ней различных сооружений были сделаны и нашли свое отражение на выставке в Берлине, которую в начале декабря главнокомандующий сухопутной армии продемонстрировал лично Адольфу Гитлеру. Но даже когда война вопреки всем ожиданиям не закончилась осенью 1941 года, когда вся Восточная армия, включая немногочисленные оставшиеся целыми резервы, вынуждена была всю зиму вести маневренную войну, когда суровые холода стали наносить войскам тяжелый урон, в методах верховного командования все осталось без изменений. Сильные морозы все в большей мере подрывали силы изголодавшихся, плохо одетых и размещенных где попало войск. Командование не принимало этого факта в расчет, что и явилось главной причиной неудачи последнего немецкого наступления 1941 года.

Уже в 1941 году появились новые трудности, которые поставили командование перед совершенно незнакомыми до сего времени проблемами. Растянутый тыловой район с малопроходимыми лесами и болотами облегчил русским создание и широкое использование банд, или так называемых партизан, которые состояли из бежавших военнопленных, отчаявшихся и боявшихся трудовой повинности местных жителей, а также из диверсионных и разведывательных групп, сброшенных с парашютами. Действия этих банд, заключавшиеся в нападении на отдельных солдат и в совершении диверсий (взрывы мостов, полотна железных дорог и других важных объектов в нашем тылу), становились все более неприятными и требовали принятия решительных контрмер. Необходимо было создать звено особых начальников тыловых районов, которые, имея в своем распоряжении войска, могли бы обеспечить сообщение в тылу и снабжение армии. Нельзя умалчивать и о том, что назначенные руководством национал-социалистской партии и министерством по восточным делам имперские комиссары принимали иногда жестокие и несправедливые меры, насильственно угоняя людей на принудительные работы, что еще больше усиливало партизанское движение и заставляло партизан сопротивляться ожесточеннее. А это в свою очередь вызывало соответствующие контрмеры с немецкой стороны. Однако во время наступления 1941 года немецкие войска еще мало, а то и вообще не страдали от партизан. Но по мере того, как война принимала затяжной характер, а бои на фронте становились все более упорными, партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух фронтовых солдат.

После суровой зимы 1941/42 года весной снова началась распутица, которая сковала передвижение войск и задержала переход к наступательным действиям.

Весной 1942 года перед немецким верховным командованием встал вопрос, в какой форме продолжать войну: наступать или обороняться. Переход к обороне был бы признанием собственного поражения в кампании 1941 года и лишил бы нас шансов на успешное продолжение и окончание войны на Востоке и на Западе. 1942 год был последним годом, в котором, не опасаясь немедленного вмешательства западных держав, основные силы немецкой армии могли быть использованы в наступлении на Восточном фронте. Оставалось решить, что следует предпринять на фронте длиной 3 тыс. км, чтобы обеспечить успех наступлению, проводившемуся сравнительно небольшими силами. Было ясно, что на большей части фронта войска должны были перейти к обороне и что предполагаемое наступление имело шансы на успех только при сосредоточении на его направлении всех подвижных сил и лучших пехотных дивизий. Решение облегчалось появлением на фронте войск союзников Германии — итальянцев, румын и венгров — общей численностью до 35 дивизий. Правда, вооружение и боевая подготовка этих войск были не на должной высоте и опытом ведения войны на русском театре военных действий они не располагали, однако, если бы этот большой резерв свежих сил был введен в немецкую оборону и перемешан с немецкими войсками, эксперимент, очевидно, удался бы. Немецкое командование решило между тем использовать союзные войска на отдельном участке фронта, а именно — вдоль реки Донец, а позднее на Дону, и этим самым прямо-таки предложило русским, безусловно осведомленным о состоянии и боеспособности союзных войск, нанести удар на этом участке.