— Славка! Ты сколько заварки положила?!

— Три ложки… столовые.

— А ты знаешь, сколько стоит сейчас чай? А ты знаешь, что у меня опять проблемы на работе и надо экономить?

— Но это заварка…

— Уходи!

— Но последняя электричка…

— …из моего дома!

Славка ничего не собирает, деньги и проездной на метро у нее в кармане, она выходит за калитку и бежит по поселковым улицам в сторону станции. Бежит так быстро, что поселковые собаки собираются в стаю и на бегу съедают подол Славкиной юбки, а она не замечает и все же вскакивает в последний вагон последней электрички.

Славка уже почти спит, когда электричка подъезжает к городу, и, вместо того чтобы войти сразу через переход в метро, Славка оказывается на улице. Садится на вокзальной площади на скамейку и закуривает. Мимо Славки проезжает танк. Потом еще один танк. И еще.

— Чего расселась? В городе война! — кричит ей танкист, высунувшись из люка.

— А кто враги? — равнодушно спрашивает Славка, затягиваясь сигаретой. Но танкист ее уже не слышит, а потом и вовсе падает с простреленной головой.

Славка, не бросая сигареты, бежит в переулок и встречает там своего бывшего из Лейпцига с перевязанной рукой и лучшую подругу из Америки в костюме бабочки. Из динамика, который висел над ними на кирпичной стене, вываливаются звуки вальса, и подруга в костюме бабочки танцует.

Славка внимательно смотрит на ее крылья. Крылья сделаны из папиросной бумаги, странно, что они не рвутся на ветру. Красивые крылья, но почему-то черно-белые. Вдруг Славка понимает, что и листья на деревьях серы не от ночной темноты.

Славка так долго и внимательно всматривается в окружающие предметы, что переулок расступается, чтобы не смущать Славку, и справа виден пустырь. А в конце пустыря цветное пятно светится. Славка идет на это цветное пятно.

Славка идет около часа, пока ей не надоедает. Тогда Славка садится и достает последнюю сигарету. Она сидит у веранды с цветными стеклами. Веранда похожа на ту, что на Ромкиной даче, только дома при этой веранде нет, зато на улице стоят столики. Наверное, кафе. Интересно, откуда оно здесь, думает Славка и садится за столик на улице. К ней никто не подходит, и Славке приходится подняться и топать на веранду, чтобы поторопить официантов, ей хочется пить. На веранде никого нет, зато на каждом столике стоит тяжелый чугунный чайник с кипятком. Славка открывает шкаф и находит несколько пачек заварки. Она открывает пачки одну за другой и потрошит их прямо в кипяток. Славка любит крепкий чай. Теперь можно сесть у окна и через цветные стекла рассмотреть посетителей, которые направляются в Славкино кафе. Пока посетители, прекрасные и разноцветные, идут по тропинке через пустырь, можно все придумать сначала. Теперь никто не изменит цвет, входя в Славкину дверь, и никто никогда не посмеет играть вальс.

— Маэстро! Польку-бабочку! — кричит Славка и думает: ох, знать бы еще, что это за полька-бабочка.

— Нет проблем, — подмигивает Славке невесть откуда взявшийся Маэстро и взмахивает палочкой.

— А Рахель, дочка Элиэзера Рыжего, потом вышла замуж за сына Миры. Ты помнишь Рыжего Элиэзера, Менаше? Он торговал коврами на той улице, по которой никогда не ходила хромая Нехама, у нее там сын погиб в драке, помнишь? Драку-то ты должен помнить, о ней весь город говорил. Сын Нехамы напал с ножом на резника Иоава, нападать с ножом на резника — ты не находишь, что это идиотизм? Но он напал. И Иоав его зарезал, а кто бы его не зарезал на месте Иоава, если сын Нехамы сначала увел у него жену, а потом пришел его убивать? На мой взгляд, это глупость — сначала уводить у человека жену, а потом приходить его убивать. Если уж увел, сиди тихо, нет? Но сын Нехамы, ты же знаешь, он всегда был, бедолага, недалек…

Роза глубоко вздыхает и наклоняется, чтобы потрогать Менаше лоб.

— По-моему, опять жар, — озабоченно говорит она и нажимает на красную кнопку возле кровати. Никто не приходит. Роза встает, опираясь на палку.

— Опять болтают у себя. Вот скажи мне, Менаше, почему молодые женщины так любят поговорить? Что им уже есть сказать? Говорить должны старые, у них опыт и много свободного времени… Подожди минутку, я позову кого-нибудь.

В коридоре тихо. На полу ковер, поэтому Розино шарканье не очень слышно. На стенах висят картины, изображающие птиц.

— Птицы, — бормочет Роза, шаркая по коридору, — птицы, звери, гады морские… Хоть бы одного приличного человека нарисовали.

Она доходит до двери с табличкой «Дежурная сестра» и палкой стучится в дверь.

— Ау! Вы меня слышите там, или все уже насмерть заговорились?

Дверь распахивается, и на пороге возникает, потягиваясь, заспанная румяная Мири в мятом белом халате.

— Роза, Роза, чего ты кричишь? Ты знаешь, который час?

— Я-то знаю, который час, — отвечает Роза, — а вот тебе до этого не должно быть никакого дела. У тебя работа такая — не знать, который час. У Менаше снова температура.