Лонли-Локли снял защитную рукавицу с левой руки, аккуратно кончиком указательного пальца прикоснулся к створкам ворот, и они тут же осели на землю грудой серебристого пепла. Только тут я заметил, что он уже успел надеть свои смертоносные перчатки.

«Вот это да! — растерянно подумал я. — Приехал парень к родственникам на побывку, ничего не скажешь!»

Мне стало немного не по себе: только теперь до меня окончательно дошло, что ночные наваждения, преследовавшие нас в начале пути, были не просто забавными происшествиями, о которых можно рассказывать друзьям, вернувшись домой, а наглядным свидетельством проявления чужой незнакомой силы — возможно не слишком грозной, но недвусмысленно враждебной.

— Сразу видно нерачительного хозяина: только пришел домой — и ну все ломать! — нервно усмехнулся я.

Шурф не обратил на мою неуклюжую попытку пошутить никакого внимания. Он замер у прохода и напряженно всматривался в густо-лиловую темноту двора. Можно было подумать, что мы с ним явились сюда, чтобы арестовать какого-нибудь зловредного чародея древних времен!

— По-моему, во дворе все спокойно, — наконец сказал он.

— По-моему, тоже, — подтвердил низкий хриплый голос.

Я подскочил на месте от неожиданности. Шурф смотрел на вещи проще: скакать он не стал, просто слегка приподнял правую руку в белоснежной перчатке — на всякий случай.

— Не стоит из-за меня беспокоиться, — флегматично сказал все тот же голос. — Я — просто собака, к тому же далеко не такая большая, как ваша.

— Действительно собака, — подтвердил Шурф. — Вон он, прячется за углом.

Друппи растерянно присел на задние лапы, прижавшись к моей ноге. Он не спешил обнюхаться с братом по крови. Думаю, он никогда прежде не встречал собак, которые умеют разговаривать. Ничего удивительного: я и сам никогда таких не встречал!

— Иди сюда, — повелительно сказал Шурф.

— А вы не будете драться? — опасливо спросила собака. — Молодые Кутыки всегда дерутся, когда им кажется, что я верчусь под ногами…

— Какие негодяи! — возмутился я. — Иди сюда, дружок, мы не будем драться!

— А твой большой друг в белой одежде, который сжег ворота? Он тоже не будет драться? — уточнил пес.

Он оказался редкостным симпатягой: раза в два меньше моего Друппи — впрочем, и это тоже весьма немало! — с лохматой серой шерстью и умными золотистыми глазами, пытливо сверкающими из-под густой жесткой челки.

— Тебя никто не будет обижать, — пообещал Шурф. — Иди сюда, говорящий пес. Никогда прежде не видел, чтобы собаки разговаривали, не превращаясь при этом в человека. Думаю, тебя околдовали, верно?

— Я сам виноват. Когда я был глупым щенком, я выпил какой-то напиток из склянки в комнате дедушки Тухты, — объяснил пес. — С тех пор я и разговариваю, как человек, никто не знает почему. Старый Тухта потом поил этим зельем все зверье в окрестностях, но никто, кроме меня, не заговорил.

— Значит, весь секрет в пропорциях, — авторитетно объяснил Шурф. — Наверное, вышло так, что ты случайно выпил ровно столько, сколько было необходимо для существа твоего роста и веса.

— Тебе виднее: ты человек, — согласился пес. — Это все ваши дела…

— А как тебя зовут? — спросил я, невольно расплываясь в дурацкой улыбке: еще никогда в жизни мне не доводилось вот так знакомиться с собаками.

— Дримарондо, — важно сообщил наш новый приятель. И тут же пожаловался: — Новые хозяева дразнят меня «Кутык-Макутык» и смеются: дескать, как будто я тоже из их семьи. А я сам по себе! Вы не будете меня так называть? Мне больше нравится Дримарондо: это имя дал мне покойный дед Хурумха. При нем мне хорошо жилось, не то что сейчас, когда всем в доме заправляет Маркуло! А вы кто? Новые хозяева? Или просто грабители? Если грабители, то украдите меня отсюда, ладно? А то Маркуло совсем меня кормить перестал. А старый Хурумха говорил, что я — очень дорогая собака, с тех пор как научился говорить. И между прочим, не так уж много я ем!

— Да нет, мы не грабители. Скорее уж новые хозяева. Впрочем, там видно будет… — неопределенно сказал Шурф.

— А, понятно. Хорошо, что вы приехали! Кутыки вас уже давно ждут, — оживился пес. — И все гадают: доберетесь вы или не доберетесь. Маркуло даже поспорил со своей сестрой Ули. Он сказал, что не доберетесь. А она сказала: не говори «плюх», если до озера дюжина миль по болотам. То есть — не радуйся, дескать, раньше времени. И они поспорили, да так, что по всему дому горшки летали. А потом помирились, потому что…

— Потом расскажешь, ладно? — остановил его Лонли-Локли. — А пока просто проводи нас к дому.

— А чего тут провожать? — проворчал Дримарондо. — Дом — он и есть дом. Не заблудитесь небось. А мне туда лишний раз соваться неохота…

— Ладно, неохота — не суйся. Только скажи: они где живут? В большой башне?

— Ну да, в большой. Только дедушка Тухта живет отдельно: у него свой домик во дворе, там хорошо и спокойно. Одно плохо: еды у него нет, она вся хранится в погребе, в большом доме… И еще Рэрэ живет в самом дальнем домике, но он там только ночует: у него в большой башне много работы. Зато я у него прячусь, пока он работает, но у Рэрэ тоже нет еды или почти нет… Совсем плохо! А из погреба пока что-то утащишь… Эх, не жизнь это! Вот пока был жив старик Хурумха…