Дорожка входила в общую систему велосипедных трасс, пронизавших весь строящийся поселок. Через год его заселят три тысячи людей «с доходом выше среднего», которые будут жить здесь в надежно поддерживаемой изоляции и восьмидесяти двух милях от ближайшего городского центра. Северной границей послужит государственный парк, южной – единственное шоссе. Те, кто обитал здесь сейчас, наслаждались роскошью того уровня, который больше никогда не будет им доступен.

Вэн до сих пор не мог поверить, что несколько миллионов взрослых людей зарабатывают на жизнь, играя роль подопытных кроликов в различных социологических моделях. Роза утверждала, что такое вполне естественно, но при одной мысли об этом Вэн только головой качал. Первую докторскую степень Роза получила именно в экономике и поэтому легко оперировала цифрами. Только пять процентов населения были заняты в сельском хозяйстве и на производстве – областях, где можно видеть и реально ощутить результаты своего труда. И все. Остальные работали в других отраслях, и большинство занималось тем, о чем раньше никто и помыслить не мог. Так продолжалось с тех пор, как в Англии восемнадцатого века индустриальная революция ударила по текстильной промышленности. По крайней мере, Роза повторяла это не менее раза в год на всем протяжении их супружеской жизни. Каким-то образом в стране постоянно появлялись всё новые виды занятий.

Любой из тех, которого он видел вокруг себя – на велосипеде, на скамейке, у входа в ресторан, – жил за счет правительства штата, на жалованье, и как они должны были реагировать на присутствие Бада? Как вы поступите с преступником вроде Бада, когда пожизненное заключение без права на амнистию может означать, что он все еще будет сидеть в камере через двести лет после вынесения приговора? Или, судя по тому, как обстоят дела, не двести, а тысячу лет? Как отреагирует население? Согласится ли с предписанием психиатра? Поверит импланту, который, как те утверждают, вшили осужденному?

Бад перешел в режим бдительности, как только увидел двух велосипедистов, догонявших его слева. Он немедленно нацелился на них камерой заднего обзора, встроенной в шлем, и сдержал порыв расслабиться, когда понял, что это парочка. Они промчались мимо, как обыкновенные, помешанные на спорте обыватели: головы опущены, ноги работают, будто поршни. Но, едва поравнявшись с Бадом, вышли из роли. Мужчина издевательски помахал Баду рукой. Женщина крикнула что-то неразборчивое. Они перебрались на правую сторону, оказавшись прямо перед Бадом, и резко сбросили скорость.

Вэн, наоборот, поднажал на педали. Бад попытался обойти парочку, но они сдвинулись влево и загородили дорогу. Женщина оглянулась и рассмеялась.

– Потише, дедуля, а то перетрудишься!

Вэн поравнялся с Бадом. Быстрый обзор помог удостовериться, что щеки Бада порозовели. Спина ссутулилась. Социальный работник и психиатр оказались правы. Румянец и собачья поза настороженности служили верными признаками активации импланта усмирения, а это случалось только тогда, когда Бад становился опасным. Имплант был последним оружием против жажды убийства, сломившей самообладание Бада много лет назад, когда полицейские объявили, что он обвиняется в преступлении.

Этот момент был одним из тех, когда Вэн с огромным трудом справлялся со своим гневом против бюрократов, прописавших его обязанности. В теории, они с Розой не должны были вмешиваться в ход событий: в конце концов, в этом и заключался смысл эксперимента. С другой стороны, «ответственные лица» хорошо знали: «определенные последствия» могли серьезно повлиять на их служебное положение. Непосредственное начальство Вэна, например, будет крайне недовольно, если эксперимент придется прервать, потому что кто-то уничтожил основной объект. Или наоборот.

Использование женщиной слова «дедуля» могло означать, что все дело в возрасте. Очень многие молодые люди начинали понимать, что старшие не уступят им сцену, по крайней мере в обозримом будущем. Если все это именно так… если они пристали к Баду, повинуясь мгновенному импульсу…

– У меня за спиной, – предупредила Роза. – Слева.

Вэн активировал камеру на шлеме и увидел, что красная куртка пролетела мимо Розы. Велосипедист даже опустил пластиковое забрало, как настоящий гонщик, чтобы обтекаемый шлем позволил выиграть лишнюю миллисекунду.

Судя по скорости, с которой мчалась красная куртка, у Вэна оставалось около трех секунд, чтобы среагировать правильно, но даже имей он в своем распоряжении три часа, разницы все равно никакой. У него не было твердой уверенности в готовящемся нападении, пока лихач, вдруг бросивший вертеть педали, не выпрямился. Вэн успел увидеть широко раскрытые глаза, пялившиеся на него через забрало. Красный рукав протянулся к Баду, и тут же его голова окуталась оранжевым облаком.

Бад испустил вопль. Его велосипед рванулся вперед и врезался в женщину. Бад успел схватиться за ее одежду, прежде чем велосипеды свалились на землю.

Вэн быстро свернул влево, чтобы не влететь в завал. Стиснул ручной тормоз с такой силой, словно пытался выжать воду из металла. Велосипед проскользнул между его ног и грохнулся на дорожку. Гонщик в красной куртке стоял на педалях, балансируя на траве рядом с велосипедной дорожкой.

Бад успел вскочить, сцепил руки наподобие дубинки и размахнулся, целясь в затылок женщины. Обычно туповатое лицо превратилось в красную маску, словно вытравленную на коже всей желчью, накопившейся за шестьдесят лет заключения.