В это время другая часть мусульманского войска из Рамхурмуза совершила набег на север до Идаджа (Изаджа), в результате которого его правитель Тиравайх заключил с арабами мирный договор [+20].

Все эти завоевания приписываются различным командующим. Согласно ал-Балазури, и Рамхурмуз с Идаджем, и Суррак были завоеваны Абу Марйамом, у ал-Куфи Рамхурмуз завоевывают Джарир б. Абдаллах и ан-Ну’ман, у ат-Табари Рамхурмуз и Идадж завоеваны ан-Ну’маном, а завоевание Суррака, упоминаемое в связи с более ранними событиями, связывается с именем Джаза б. Му’авии [+21]. В этих действиях участвовали небольшие отряды (по сведениям Халифы, первый отряд, подошедший к Рамхурмузу, насчитывал всего 400 человек), а основная часть войска Абу Мусы была занята осадой Тустара, для обороны которого Хурмузан собрал значительные силы [+22]. Успешной обороне способствовало расположение города на возвышенности посреди местности, пересеченной многочисленными каналами. Наиболее доступный подход к городским воротам защищал лагерь Хурмузана, окруженный рвами.

С осадой Тустара связан основной объем сведений арабских источников о завоевании Xузистана, однако ни даты начала осады, ни даты его падения в источниках не сохранилось. Нет единства мнений даже о длительности осады: говорится то о двух годах, то о полутора, то об одном годе. Некоторое представление о наибольшей вероятности какой-то из этих цифр могла бы дать очередность завоевания важнейших городов Северного Хузистана — Тустара, Суса (Шуш = древние Сузы) и Джундисабура (Гундишапура), но и в этом нет ясности: одни источники помещают завоевание Суса до осады Тустара, другие — наоборот. В пользу первых свидетельствует наиболее ранний из имеющихся в нашем распоряжении источников — анонимная христианская хроника (на сирийском языке), написанная через 30 — 40 лет после описываемых событий [+23], источник к тому же независимый от арабской исторической традиции (в отличие от многих более поздних христианских исторических сочинений). По его данным, Сус пал ранее Тустара, осада которого длилась два года. Такого же порядка придерживаются наиболее ранняя из дошедших до нас арабских хроник, Халифы б. Хаййата, и компетентнейший историк завоеваний — ал-Балазури. Такое совпадение вряд, ли случайно.

Меньше ясности с завоеванием Джундисабура: в той же сирийской хронике он не упоминается, у Халифы сообщение о его завоевании приводится под 18 г. х. (вместе с Сусом) и под 20 г. х. (но до Тустара), у ал-Балазури договор с Джундисабуром упоминается между завоеванием Тустара и битвой при Нихавенде [+24], у ат-Табари он, как и Сус, упоминается после захвата Тустара [+25]. Согласившись с тем, что Сус был завоеван раньше Тустара, логично думать, что расположенный между ними Джундисабур должен был сдаться после Суса.

Конкретных сведений о ходе осады Суса у нас нет, вся информация концентрируется вокруг двух эпизодов; сдачи владетеля Суса и уничтожения могилы пророка Даниила.

Все арабские источники сходятся на том, что после длительной осады, когда в Сусе кончилось продовольствие, правитель (у одних — марзбан, у других — малик) сдал город с условием помилования оговоренного числа родных и приближенных (число называется различное, от 10 человек до 100), но забыл включить в это число себя и был казнен, как не получивший помилования [+26]. По сведениям Сайфа, это был Шахрийар, брат Хурмузана, а ал-Куфи говорит, что его звали Шапур (Сабур) сын Азермаха (не упоминая родственной связи с Хурмузаном). Сирийский аноним вообще не упоминает этого эпизода; это обстоятельство вместе с фольклорным характером рассказа и тем, что сюжет повторяется у арабских историков в связи с разными городами, заставляет сомневаться в его достоверности.

Среди многих диковин, захваченных в городе, наибольшее впечатление на завоевателей произвели сокровища гробницы с мощами пророка Даниила. Народная молва также окутала захват ее туманом легенд, сущность которых сводится к тому, что Абу Муса сообщил о гробнице Умару, Умар стал расспрашивать своих приближенных о пророке и затем распорядился похоронить его останки. Абу Муса будто бы запрудил один из каналов, выкопал в его ложе могилу, похоронил в ней останки и пустил затем воду, навеки скрыв их от глаз людских. Сирийский аноним рассказывает о разграблении гробницы и захвате серебряной раки, но не упоминает о столь экстравагантном перезахоронении, которое непременно сохранилось бы в памяти христианской общины Суса [+27].

Абу Мусе не удалось плотно обложить Тустар из-за активных действий Хурмузана. Арабские источники сообщают о 80 вылазках персов (правда, число выглядит условным обозначением «много» — вспомним Джалула), а в поединках будто бы погибло 100 мусульман. Собственных сил Абу Мусы оказалось недостаточно для разгрома Хурмузана, и ему пришлось просить подкреплений. По распоряжению Умара из Хулвана прибыл. Джарир б. Абдаллах с отрядом в 1000 человек [+28], но и его оказалось недостаточно, в ответ на вторичную просьбу из Ирака прибыл командующий иракской армией Аммар б. Йасир с большими силами. Только после этого в двухдневном сражении, в котором персы потеряли убитыми до 1000 человек и пленными (которые были казнены) — 600 человек, мусульманам удалось разгромить персов. Мусульмане ворвались в лагерь, охранявший подступы к городу, и загнали остатки персидского войска в город. Началась плотная осада, при которой падение города было лишь делом времени.

Падение Тустара ускорила измена группы горожан [+29], один из которых провел группу мусульманских воинов (численность указывается разная: от 11 до 300 человек), они перед рассветом открыли ворота, и ворвавшееся войско в ожесточенном сражении перебило большинство оборонявшихся. Остатки вместе с Хурмузаном укрылись в цитадели. Взятый с бою город стал добычей завоевателей, вымещавших на мирных жителях озлобленность долгой осадой. Жртвой резни пало даже христианское духовенство во главе с епископом города. Как мы видим, между миролюбивыми наставлениями Абу Бакра и практикой войны лежит огромная дистанция. И все же, издали сочувствуя жителям иранских городов, захваченных штурмом, не будем забывать, что точно так же вели себя иранские солдаты в завоеванных городах Византии, уводя многие десятки тысяч мирных жителей в плен, устлав улицы Иерусалима трупами его жителей. Такова была психология общества, и долго еще имущество жителей взятого штурмом города считалось законной добычей победителей — достаточно вспомнить Измаил, отданный Суворовым на разграбление своим солдатам.

После раздела добычи каждому досталось по тысяче дирхемов (включая и стоимость рабов), а кавалеристам — по три тысячи.

Хурмузан ясно видел, что ждет его и его окружение, когда цитадель будет взята штурмом, надеяться на выручку извне не приходилось, тем более что запасы продовольствия были на исходе, и он вступил в переговоры. Абу Муса не рискнул гарантировать ему пощаду от своего имени и согласился только доставить его и его родственников и приближенных к халифу, чтобы тот решил его судьбу. Хурмузану пришлось довольствоваться этим ненадежным шансом на сохранение жизни. По одному свидетельству, вместе с Хурмузаном в Медину были отправлены еще 300 пленных, вероятно из его окружения, как ценнейшие трофеи в составе каравана, которым доставлялась пятая часть добычи.