— Эд? Эд Харрисон? — Какая-то блондинка перехватывает его на полдороге. Одета она в белую блузку и бежевые брюки, на лице — неприкрытое изумление. За ее столиком сидят столь же ухоженные представители деловых кругов и с любопытством разглядывают нас. — Глазам своим не верю! Неужели вы… танцевали?

Эд смотрит на сидящих за столом с таким выражением, как будто видит наяву свой самый страшный ночной кошмар. Бедный.

— Вроде того, — бормочет он. — Танцевали… Лара, это Женевьева Бейли из «ДФТ». Женевьева, это Лара. А это Билл, Майк, Сара…

— У вас такое оригинальное платье. — Женевьева снисходительно изучает мой наряд. — В силе двадцатых?

— Это не стилизация, а подлинник, — замечаю я.

— Да что вы!

Я посылаю ей обворожительную улыбку, но она отмахивается от меня как от назойливой мухи. Не так-то просто выглядеть куклой из винтажной коллекции «Дейли мейл». Особенно когда ты общаешься с бизнес-элитой.

— Вернусь через минутку, — выдавливаю я очередную улыбку. — Только попудрю нос.

В туалете я достаю бумажный платок и, намочив его, начинаю отдраивать краску с лица. Бесполезно.

— Что ты делаешь? — вырастает Сэди у меня за спиной. — Ты все испортишь!

— Хуже уже не будет, — бормочу я, продолжая тереть.

— Даже не старайся, — безмятежно щебечет Сэди. — Этот красный — несмываемый. Держится несколько недель. А помада еще лучше.

— Несмываемый?!

— Кто тебя только учил танцевать? — Сэди втискивается между мной и зеркалом.

— Никто. Сейчас специально этому не учат, просто смотришь, как это делается, и повторяешь.

— Оно и видно. Ты ужасно танцуешь.

— Да кто бы говорил, — обиженно парирую я. — Ты этого беднягу чуть не проглотила.

— Проглотила? — Сэди смотрит на меня с подозрением. — Что это значит?

— Это значит… сама догадайся. Не стану я обсуждать столь щекотливую тему с двоюродной бабушкой!

— И все-таки? — пристает Сэди. — Что это значит?

— Ты к нему приставала. Устроила пижамную вечеринку. Только практически без пижамы.

— А, — кажется, до нее дошло. — Это называется «проглотить»? Странная шутка. Мы называли это просто «секс».

— Тогда, — злюсь я, — что ты меня спрашиваешь…

— Или «поймай и оседлай», — добавляет она.

Поймай и оседлай?! И у нее еще хватает наглости объявлять мою невинную шутку странной?

— Неважно, как это называть. — Я снимаю туфлю и растираю сбитые пальцы. — Выглядело так, будто ты собираешься сделать это прямо здесь и сейчас.

Сэди ухмыляется и, глядя в зеркало, поправляет ленту в волосах.

— Не станешь же ты отрицать, что он просто красавчик.

— Смазливый, — неохотно признаю я. — Но такой скучный.

— Ничего подобного, — резко возражает Сэди.

— Именно так. Он уже целую вечность в Лондоне, а еще ничего не видел! Ну не остолоп ли? Как можно не посмотреть один из величайших городов мира? Просто болван.

Я люблю свой город и ненавижу, когда к нему проявляют равнодушие. Сэди напевает, закрыв глаза. Даже не слушает, черт возьми.

— Как думаешь, я бы ему понравилась? — спрашивает она как ни в чем не бывало. — Если бы он меня увидел? И потанцевал со мной?

Ее лицо светится такой наивной надеждой, что весь мой гнев улетучивается. На кого я злюсь? На несчастное привидение. Какое мне дело, что за человек этот Эд. Я его не выбирала.

— Конечно. Не сомневаюсь, ты бы ему понравилась.

— И я так думаю, — радостно соглашается она. — Кстати, у тебя лента сбилась.

Я сердито смотрю в зеркало и поправляю чертову ленту.

— Ну и видок!

— Ты просто восхитительна! И здесь уж точно самая красивая. Кроме меня, конечно, — не забывает добавить она.

— А чувствую себя полной дурой. — Я снова пытаюсь оттереть краску.

— Знаешь что, — Сэди критически рассматривает мое отражение, — у тебя рот кинозвезды. Все мои знакомые девушки удавились бы за такой рот. Ты могла бы сниматься в кино.

— О да! — закатываю глаза я.

— Ты только посмотри на себя. Вылитая героиня фильма.

Представляю, как лежу на железнодорожных путях, а расстроенное пианино наяривает душераздирающую мелодию. А ведь Сэди права. Я прекрасно подхожу на эту роль.