— Не думаю, что это случится. Если мы свяжемся с Верити, будущий король оборвет связь, прежде чем она повредит его отцу. Он не раз поступал так, когда использовал мою Силу.

— Даже шуту видна твоя ошибка, — шут подергал рукава своей красивой новой рубашки. — Если ты свяжешься с Верити, откуда мы узнаем, что это правда, а не представление?

Я раскрыл рот, чтобы сердито возразить, но шут предостерегающе поднял руку.

— Конечно, мой дорогой Фитц, мы все поверим тебе, потому что ты наш друг и действуешь в наших интересах. Но другие могут усомниться в твоих словах.

Его сарказм уколол меня, но мне удалось промолчать.

— А если ты не свяжешься с Верити, что мы получим? Изможденный король, которого в самом ближайшем будущем объявят недееспособным, скорбящая королева, которая должна, вдобавок ко всем своим горестям, сомневаться, не оплакивает ли она человека, который еще жив. Нет. Мы ничего не выигрываем, даже если у тебя получится, потому что нашей веры в тебя будет недостаточно, чтобы остановить колеса, которые уже завертелись. И мы очень много потеряем, если ты потерпишь поражение. Слишком много.

Они смотрели на меня. Даже в темных глазах Баррича был вопрос, как будто он вдруг усомнился в целесообразности того, что сам уговаривал меня сделать. Кетриккен стояла очень тихо, как будто боялась, что слабый луч надежды, который я зажег для нее, вдруг погаснет. Я жалел о том, что бросился действовать, не поговорив сперва с Чейдом. Но я подозревал, что у меня не будет другого случая собрать в королевских покоях всех этих людей в отсутствие Волзеда и Регала. Это следовало сделать сейчас или не делать никогда. Я смотрел на единственного человека, который не наблюдал за мной. Король Шрюд рассеянно следил за бушующими языками пламени в камине.

— Он все еще король, — сказал я тихо. — Давайте спросим его, и пусть он решит.

— Нечестно! Он не в себе! — Шут встал между нами. Он поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — От этих трав, которыми его опаивают, он послушен, как рабочая лошадь. Попроси его перерезать себе горло, и он с радостью возьмет у тебя нож.

— Нет, — раздался дрожащий голос. — Нет, мой шут, я еще не так далеко зашел.

Мы ждали, затаив дыхание, но король Шрюд больше не сказал ничего. Наконец я тихо пересек комнату и сел рядом с ним.

— Король Шрюд? — умоляюще сказал я.

Его взгляд встретился с моим, метнулся в сторону и неохотно вернулся. Наконец он посмотрел на меня.

— Вы слышали все, о чем мы говорили? Мой король, вы верите, что ваш сын мертв?

Он разжал губы и сделал глубокий вдох.

— Регал сказал мне, что Верити мертв. Он получил… известие.

— Откуда? — спросил я осторожно.

Король медленно покачал головой.

— Посланец… я думаю…

Я повернулся к остальным.

— Известие должен был принести гонец. С гор. Потому что Верити к этому времени уже должен быть там. Он почти добрался туда, когда им пришлось отослать Баррича. Я не верю, что гонец мог проделать весь путь с гор и не задержаться, чтобы передать это сообщение лично Кетриккен.

— Сообщение могли передавать от человека к человеку, — неохотно сказал Баррич. — Для одного человека и одной лошади — это слишком изнурительное путешествие. Гонцу пришлось бы менять лошадей или передавать свою новость другому человеку на другой лошади. Последнее более вероятно.

— Возможно. Но сколько времени нужно, чтобы такая весть дошла до нас с гор? Я знаю, что Верити был жив, когда отсюда уезжал лорд из Бернса, потому что в тот день король Шрюд использовал меня, чтобы говорить с ним. В ту ночь, когда мы с королем потеряли сознание у этого камина. Вот что произошло тогда, шут. — Я помолчал. — Мне кажется, что я чувствовал мысленное присутствие Верити во время битвы в Ладной Бухте.

Я увидел, что Баррич мысленно считает дни. Потом он пожал плечами.

— Это возможно. Если Верити был убит в тот день и весть послали немедленно, с хорошими лошадьми… Это могло быть сделано. С трудом.

— Не верю в это. — Я повернулся к остальным, пытаясь влить в них свою надежду. — Я не верю в то, что Верити мертв. — Я снова посмотрел на короля. — А вы? Вы верите, что ваш сын мог умереть, а вы бы ничего не почувствовали?

— Чивэл… ушел так. Как слабеющий шепот. «Отец, — сказал он. — Отец».

В комнате воцарилось молчание. Я сидел на корточках и ждал решения моего короля. Медленно его рука поднялась, как будто жила собственной жизнью. Она пересекла небольшое пространство, разделявшее нас, и опустилась на мое плечо. На мгновение; это все. Только тяжесть королевской руки на моем плече. Король Шрюд слегка пошевелился в своем кресле и вдохнул через нос.