Шрифт:
— Да, Грушницкий, потом тобой займемся мы! — ощерилась упырица.
Обоих нелюдей обуревало отчаяние, но вмешаться они не могли.
Ибо таковы были правила дуэли.
— Неважно! — отмахнулся седой некромант. — Главное, что к тому моменту на Земле уже не будет ублюдка, похерившего мой гениальный план. Я согласен на такой размен, Киреев! — прокричал Грушницкий Егору. — Око за око, зуб за зуб!
— Нелегко, должно быть, когда вот так решается твоя судьба? — спросил Платон Ивлев, глядя на Егора сверху вниз.
— До лампочки! — огрызнулся Киреев. — Ты мне вот что лучше скажи, дед Платон — где и как научился тому, что сейчас сделал? Черным магам такое не по масти.
— Я жил на свете сто с лишним лет, — улыбнувшись, промолвил чернокнижник. — А после — еще чуть больше века блуждал во Тьме. Между небом и землей. Между Адом и Раем. Я, как вода, тек сквозь время, а время текло сквозь меня. И, знаешь, этого времени мне хватило, чтобы очень многому научиться. Я уже давно не Черный, сынок. Но и не Темный. Я — Сущность вне всех стихий.
— Но, несмотря на это, ты порабощен…
Неожиданно колдун стал улыбаться Егору приветливо.
— Это ты верно подметил, — тяжело вздохнув, сказал он. Порабощен, да. Но не сломлен.
— Чего ты медлишь? Убей его! — заорал Ян.
— Нет! — отрезал Ивлев, поворачиваясь лицом к своему "благодетелю". — Я не стану этого делать.
Егор, насколько позволяли путы, приподнял голову и увидел, как от затылка и кистей старика начинают отслаиваться крошечные частицы материи.
— Что?! — Грушницкий застыл, разинув рот. Возвращенный к жизни слуга ослушался. Для колдуна это означало окончательную смерть. Именно страх перед ней был основным фактором, позволявшим Яну держать Платона Ивлева в повиновении. "И как же он мог пойти на это?!".
— Я не собирался убивать тебя, — сказал Ивлев, полуобернувшись к Егору. — Этот бой был нужен мне лишь для того, чтоб как следует развеяться перед тем, как… Перед тем, как развеяться, — усмехнувшись, закончил старик.
В эту секунду Ян осознал свою ошибку. А осознав — рухнул на колени и зарыдал. Фальшивая нота вкралась в сочиненную им сюиту смерти намного раньше, чем Ян мог даже предполагать. И этой нотой был не Егор Киреев.
Чего может сильнее всего на свете желать человек, чья душа не знала покоя добрую четверть века?
Конечно, смерти.
— Прощайте, — сказал старик, обращаясь сразу ко всем.
Глаза его провалились внутрь черепа. Кожа стремительно серела и отпадала крупными хлопьями. Чуть погодя почернела и обуглилась одежда чернокнижника, а вслед за ней — и его плоть. Дед Платон был уже свободен, а тело его стремительно обретало тот вид, который и должно было иметь, кабы не досадная оплошность хоронивших Ивлева.
Порыв ветра унес серую тучу пепла вдаль. Черные кости с хрустом ссыпались вниз и погрузились в жидкую грязь. Больше ничто не напоминало о недавнем присутствии здесь волшебника по имени Платон Ивлев.
Наложенные им чары, как водится, развеялись сами собой. Стряхнув с себя ставшие хрупкими и бессильными ветки, Егор Киреев поднялся на ноги.
Ложбину начал потихоньку затягивать густой белый туман.
Глава 27
Бог из машины
— Так кто же у нас тут "пес", приятель? — носком ботинка Егор пихнул Грушницкого в грудь. Не слишком сильно. Но Яну и этого хватило, чтоб завалиться на спину. Закрыв лицо руками, он принялся лопотать что-то не слишком разборчивое.
— Это так ты "умеешь проигрывать", Ян? — насмешливо вопросил Киреев. — Посмотри на себя. Платон Ивлев ушел достойно, мне даже жаль его стало, а ты… Впрочем, нет. Тебя тоже жаль. Но по-другому. Ты жалок, Грушницкий, вот в чем вся суть. Эй! Ты там рассудком повредился, что ли?
— Обидно, если так, — сказал, подойдя к ним, Горри. — Душа умалишенного ни к черту не годится.
— Ты обожди насчет души-то, — сказал Егор. — Извини, забыл сразу предупредить — с ним другой товарищ разбираться будет.
— Брат, — промямлил Ян, глядя на Киреева сквозь проем между пальцами. — Не убивай, брат.
Горри зажал себе ладонью рот и отбежал в сторону. Егору тоже пришлось приложить титаническое усилие воли, чтобы не рассмеяться. "Эпичность" момента была безвозвратно утеряна. Хотя…
— Не брат ты мне, — цинично произнес Киреев, — а змеюка подколодная. Но убивать тебя я и впрямь не стану. Тебе ведь выпала честь, которой ты совсем не заслужил, Карнагор. — Твоим вопросом будет заниматься сам Владыка…