Затем — внезапное воскресение души и, наконец, отчетливое понимание, что я в комнате не один!

Веки дрогнули, помрачившееся зрение начало проясняться, я различил чье-то призрачное лицо, склонившееся надо мной. И тут же знакомый голос — никогда еще эти громоподобные раскаты не звучали столь отрадно в моих ушах — рявкнул:

— Сюда, капитан! Наконец-то он зашевелился!

Я несколько раз поморгал, чтобы вернуть своим визуальнымспособностям прежнюю ясность и фокусировку,и увидел, что смотрю прямо в лицо полковника Крокетта, который, в свою очередь, взирал на меня с выражением озабоченности и все же облегчения.

— Черт, По! — провозгласил он. — Я уж испугался, что вы никогда не очухаетесь.

В этот момент к нам подбежал капитан Расселл и, также склонившись надо мной, сказал:

— Чрезвычайно рад вновь видеть вас среди живых, мистер По!

С мучительным стоном я приподнял верхнюю часть своего торсаи, опираясь на локти, огляделся по сторонам. Трое полицейских, среди которых я узнал офицера Карлтона, переговаривались приглушенными, мрачными голосами, столпившись над отверстием в полу, которое они, очевидно, расширили, убрав еще несколько досок.

— Подняться сможете? — осведомился капитан Расселл.

— Надеюсь, — отвечал я, приподымаясь сперва на колени, а затем несколько неустойчиво вставая на ноги.

— Погодите! — произнес пограничный житель, хватая меня под руку. — Дайте-ка помогу, старина.

Восстав на ноги, я почувствовал сильную, пульсирующую боль в основании черепа. Дотянувшись рукой до затылка, я нащупал небольшой, но отчетливо выступающий узел, причем столь чувствительный, что от легчайшего прикосновения моих пальцев раскаленное острие боли, подобное огненной стреле, выпущенной из лука дикого апача, пронзило мою голову, и я содрогнулся в агонии.

— Плоховато выглядите, По! — громыхнул Крокетт.

— Наверное, я ударился затылком о пол, когда падал, и теперь там образовался нарост или даже отек, притом весьма болезненный.

— Эти шишки чертовски болят, что верно, то верно, — посочувствовал мне первопроходец. — Но что, гром и молния, тут произошло,По? Когда мы попрощались с вами, вы вроде бы спешили домой.

— Вот-вот, — подхватил капитан Расселл. — И я о том же хотел спросить.

За считанные минуты, истекшие с того момента, как я окончательно очнулся от обморока, мне не представилась возможность подготовить правдоподобное объяснение своего нежданного присутствия в жилище Монтагю. Я лихорадочно подыскивал стратагему,коя дала бы мне небольшую отсрочку.

Внезапный приступ боли в тыльной стороне черепа подсказал мне возможный выход: приоткрыв рот, как бы собираясь ответить на вопрос Крокетта, я вместо этого издал жалостный стон, обхватил руками голову, прикрыл глаза и слегка покачнулся.

Поддержав меня под руку, Крокетт заботливо предложил:

— Вы бы отдохнули чуток, По, а уж потом расскажете.

С помощью покорителя границ я добрался до плетеного кресла возле обеденного стола и, опустившись на сиденье, оперся рукой на стол, а лбом — на руку. В этой позе я оставался несколько мгновений, словно пережидая, пока пройдет приступ дурноты, а тем временем стараясь сообразить, как лучше вести себя в данном случае.

Сообщать капитану подлинную мотивировкумоего визита в жилище покойного мистера Монтагю казалось до крайности опрометчивым, поскольку еще предстояло установить, в самом ли деле существовала некая связь — и какая — между моей покойной святой матерью Элизой и жестокой смертью, которая, как теперь выяснилось, постигла по крайней мере троихчеловек из числа тех, чьи имена перечислялись в газетной вырезке, хранимой среди других сокровищ в моем ларце. Жуткая встреча с кошмарной призрачной женщиной, самый лик которой вызывал во мне сердечную дурноту и ввергал душу в беспамятство, лишь усилила во мне желание снабдить полицию тщательно урезаннойверсией подлинных событий.

Наконец, продумав достаточно правдоподобный рассказ, я поднял глаза на полковника Крокетта и капитана Расселла и произнес:

— Извините меня, джентльмены! Только что перенесенный мной физический и эмоциональный шоквызвал небольшое головокружение. Что касается ваших вопросов: по возвращении домой меня охватило глубочайшее уныние.Прервать расследование всего лишь из-за незначительного расстройства моей респираторнойсистемы показалось мне грубейшим нарушением своего долга… Поэтому я решился возвратиться сюда, предполагая, что вы все еще продолжаете розыски в доме. В этой гипотезея обманулся. Застав, к своему удивлению, дом пустым, я попытался самостоятельно продолжить его осмотр, и пока я был этим занят, что-то — не помню в точности, что именно, — побудило меня обследовать пол под кроватью. Я сдвинул с места данный предмет мебели, тут же обнаружил расшатанную доску и, не колеблясь нимало, голыми руками сорвал ее с места. Столь омерзительно — столь противоестественно — столь чудовищнобыло зрелище, немедля поразившее мой взгляд, что я в экстазеужаса отступил на несколько шагов и, споткнувшись о старые газеты, которые во множестве рассыпаны здесь по полу, упал навзничь и ударился головой об пол — с такой силой, что полностью лишился чувств!

— Понятно, — произнес капитан Расселл, с излишней пристальностью всматриваясь в меня и задумчиво дергая за кончик свой холеный ус. — Что ж, — вздохнул он, — похоже, мистер По, вы вновь оказали нам неоценимую услугу. Ваша настойчивость, интуиция и редкая способность как к наблюдению, так и к рассуждению привели к открытию, ускользнувшему от самых добросовестных усилий моих подчиненных и меня самого.

Я с любезным кивком принял воздаваемую мне дань.

— Но как вы обнаружили мое присутствие? — в свою очередь поинтересовался я.