Он окинул взглядом аудиторию. Все сидели неподвижно, поглощенные льющейся на них сокровенной и непосредственной музыкой. Это была чистая духовность — без слов, без жестов. Никто не шевельнулся до самого окончания концерта.

Не успели еще отзвучать аплодисменты в ответ на ее поклоны, как он отправился за кулисы. Уверенной походкой прошел мимо охранников и, пробормотав, что мадам его ждет, попросил костюмершу провести в ее гримерную. Рабочие сцены внесли в комнату несколько корзин с цветами. Левантер видел, что снаружи уже собралась толпа почитателей.

Полина открыла дверь, стоя спиной к комнате и повернувшись к фотографам в коридоре. Она оставила свои автографы на нескольких программках и наконец вошла и затворила за собой дверь. От возбуждения на ее лице играл румянец. Дойдя до середины комнаты, она заметила Левантера. Сначала она смотрела на него с удивлением, потом попросила открыть бутылку вина, стоявшую на столике. Он наполнил два бокала. Она отпустила костюмершу, присела на стул напротив него и пригубила вино.

— Очередной крупный успех, — сказал Левантер.

Полина сухо улыбнулась.

— Хорошая публика. Но теперь она разошлась. Осталась только запись, воспоминание.

— В этом воспоминании сохраняется чувство, к которому можно прислушиваться многократно, — сказал Левантер.

— Можно, — согласилась она. — Но только как источник для размышлений; волшебство спонтанности исчезает. — Она помолчала. — Тогда в пещере в Вальпине ты рассказывал мне о бейсболисте, убившем девушку, которую когда-то любил.

Левантер кивнул.

— Ты рассказал эту историю по какой-то причине. Что это была за причина?

— Я хотел, что бы ты запомнила эту историю. И возможно, запомнила того, кто ее тебе рассказал.

— Каким тебе хочется остаться в памяти? — Она посмотрелась в окаймленное лампочками зеркало на туалетном столике и поправила прическу.

— Как память, в которой осталось чувство, — ответил он.

— Без волшебства спонтанности?

Она встала и направилась к корзинам с цветами. Она читала вложенные в них визитные карточки и телеграммы, вдыхала аромат, поправляла листья. Глядя на нее, он боялся, что может утратить смелость.

— Я живу в квартале отсюда, — сказал он. И прежде чем она успела возразить, схватил ее за руку. — Пойдем со мной. Прощу тебя.

Полина закусила губы. Не сказав ни слова, она зашла за ширму и через несколько мгновений появилась в обычной одежде. Она протянула руку за пальто, он помог ей. Следуя за ней, он легонько касался лицом ее волос.

Когда они вышли в коридор, Полина нежно прикоснулась к его руке и остановила его.

— Зачем? — спросила она.

— Я боюсь тебя потерять, — ответил он. При звуке этих слов у него всплыли в памяти слабые воспоминания, но настолько слабые, что он не обратил на них внимания.

— Зачем? — снова спросила она.

— Я хочу, чтобы ты меня полюбила, — сказал он. — Чтобы хотела меня так, как хочу тебя я. Я убежден, что это последний мой шанс.

Полина высвободилась из его объятий и отступила.

— Твой последний шанс? Какой шанс?

— Присутствовать в желании, а не в памяти. Испытывать новые эмоции, новые чувства, которые не являются отражением памяти. Стать частью спонтанного волшебства.

Когда они вышли из лифта и подошли к его квартире, он обнаружил, что за время его отсутствия дверь покрасили. Краска уже высохла, но когда он сунул ключ в замочную скважину, он не поворачивался — краска проникла внутрь и затвердела там. Я могу потерять ее из-за капли краски, подумал он.

Полина развеселилась.

— Ты уверен, что живешь здесь? — спросила она.

Левантер боролся с замком, тот не поддавался.

— У тебя нет случайно с собой жидкости для снятия лака? — спросил он.

— У меня нет даже ночного халата, — ответила она.

Левантер был в полном отчаянии. Была уже почти полночь; хозяин дома живет не здесь. На помощь пришла Полина.

— А где маляры хранят свои принадлежности? — спросила она.

Они спустились в подвал, где среди сломанных холодильников и пылесосов, тряпок и ведер Полина отыскала банку со скипидаром и Левантер отлил оттуда немного в валяющуюся рядом бутылку. Когда они вернулись к двери, Полина передала ему свою расческу с длинной ручкой и он накапал скипидара вдоль ручки прямо в замочную скважину. Потом вставил и повернул ключ. Дверь отворилась.

Он включил ночник. Тусклый свет высветил очертания письменного стола, книжных полок, телевизора, копировальной машины, двух кресел, старого раскладного дивана, небольшого кресла-качалки.

Полина сняла пальто и бросила его на диван. Левантер быстро отыскал несколько пластинок с ее концертами. Раздался щелчок, на проигрыватель опустилась первая из них. Левантер задернул занавеси на окнах и двери, ведущей на балкон, снял пиджак и бросил его на ее пальто, потом подошел к ней, стоявшей спиной к письменному столу. Опустился на колени и осторожно приподнял до самой талии юбку. Стянул трусики, и она сбросила их с ног. Молча добрался до нежной плоти между ее бедер, сокрытой шелковистым мхом. Ее лоно было влажным и благоуханным, и он еще крепче прижался к ней, согревая своим дыханием. Когда почувствовал, что ее бедра начинают вздрагивать, то пальцами расширил отверстие и проник внутрь языком.