А кто, собственно, прав, Резун или антирезунисты?

Но ведь любой генштаб обязан планировать, просчитывать, прорабатывать одновременно все стратегические варианты. И оборона в генштабах всех европейских держав рассматривалась, как временная, вынужденная, как подготовка к наступлению. Алексей Исаев в «Антисуворове» пишет:

«… за кадром (у Резуна) остался вопрос, у кого они были оборонительные? Все планы войны крупных держав — участников двух мировых войн двадцатого столетия были наступательными. Причем наступательный характер не зависел от того, кто явится инициатором войны. Для военного планирования это было абсолютно безразлично, планы вопрос очередности объявления войны не рассматривали.

Оборонительными были только планы мелких стран, основной линией планирования в этом случае была упорная оборона в надежде на то, что могущественные союзники сокрушат напавших на страну-карлик противников.

И если дилемма — воевать или перейти на сторону врага — решена как «воевать», — то ничего принципиально взаимоисключающего в наборах «атакующих» и «оборонительных» мер нет.

И главное! Согласитесь, что при такой постановке вопроса и резуновские, и антирезуновские аргументы по сути патриотические. Один нашел сто доказательств плана грозной атаки через Румынию и Венгрию на рейх. Другой нашел сто доказательств, что планировалось стоять насмерть на «Линии Сталина». Значит, в сумме найдено двести доказательств, что СССР не планировал передать свой потенциал Гитлеру!

… А вот возражения против реальности «варианта перехода на сторону Гитлера»… О, это такой противоречивый клубок истинно героического и невыносимо гнусного, что, право, долго подумаешь, прежде чем брать его в руки.

1. Аргумент историков, дипломатов: «Всегда, во всех коалициях, все государства-участники попугивали друг друга возможностью сепаратного мира». Разыгрывать карту угрозы сепаратного мира — это чаще элемент давления на союзников, и тут еще очень далеко до реализации подобного шага…

2. Возражение, допустим, ленинградца или сталинградца 1942 года: «Да это вообще невозможно — жить под гитлерюгой».

3. Аргумент «объединенного европейца» 1942-го (или 2002 года). «Ну, мы-то хоть и не германцы, но все же культурно более близки, экономически более интегрируемы и полезны. Вот Гитлер и нашел для нас работенку (потому и заводы-электростанции взрывать — ни-ни, иначе светят каменоломни в Тюрингии). А те — скифы, им грозит полное уничтожение, пускай и воюют насмерть».

Из этих трех, конечно, «приятнее» всего поговорить с третьим.

— Мсье (пан), ваши конструкторские бюро и заводы, конечно, прекрасны, «Рено» и «Шкода» — прекрасные машины, но в плане чисто теоретического сравнения потребностей вашего бывшего управляющего Адольфа, танки Т-34 были ему гораздо более интересной и нужной вещью. Захватывая их на поле боя (это случалось, да, и часто), немцы разбирали и пытались копировать их (безуспешно), давали воевать на них своим отборным экипажам. И уж конечно уральские заводы, их производящие, и Кировский (КВ-2), были бы для вашего Адольфа гораздо более желанными объектами. Не говоря уже про те безымянные «номерные» заводы — изготовители «катюш» и Ил-2.

А насчет расово-культурной близости как гарантии от освенцимов… Фюрер был вообще странной, фантастической личностью. Х-художник. Постичь расовый тип какого-либо народа можно, только увидев (тут он прав) его подлинных представителей: крестьян и крестьянских детей. Потому-то и впечатлениям венского калейдоскопа своей юности (завсегдатаи салонов, пивных, «меблирашек») Гитлер решающего значения не придавал. А повторял фразы вроде: «Эльзасский крестьянин — чрезвычайно расово чистое существо. Что думает, делает эльзасский крестьянин — необычайно важно». В Первую мировую Гитлер воевал на Западном фронте. Потому-то он и был так потрясен (не меньше, чем Сталинградом) впервые увидев под Винницей белоголовых русских детей. «Да они же большие арийцы, чем мы!» — подавленно признавался он соратникам. Правда (фюрер есть фюрер!), изучив этот вопрос со всей дотошностью, он все же нашел, что «… к 14 годам арийский тип все же сильнее проступает в немецких детях».

То есть «чемпионат по арийскости»: детская сборная России выиграла, а юношеская проиграла (при единоличном судействе фюрера). Так что причудливый ваш фюрер мог мгновенно и самым разительным образом изменить «рейтинг» любого европейского… контингента.

Впрочем, нет, было у него и одно неизгладимое «расовое впечатление», вынесенное из школы. В «Застольных беседах» он вспоминает: «В нашем классе маленькие чехи плакали — в день, когда пришло известие о падении Порт-Артура. А я — вот с тех пор и полюбил Японию!»

Занятный психологический этюдик. Паршивец, он еще и о России-то ничего не знал, но Японию полюбил — не как покорительницу Порт-Артура, а как наказательнииу «маленьких чехов», лупивших его в школе. И далее важный вывод — в протянутые уши окружающих его «застольных» генералов: «Чехи всегда будут надеяться на «матушку-Россию!»…

Если бы!.. В 1938-м!

Но ведь Резун в «Ледоколе» пишет не только о сталинском плане атаки в 1941 году, но и…?