— Может быть, я рассказываю слишком много? Насколько я знаю, ваш муж, наверное, довольно высокого мнения об этой жене Никласа.

— Я хочу знать все, — настаивала Сюзанна, крепко сжимая кожаные ремешки.

— Я больше ничего не могу сказать. Я подозреваю, что это Клара занималась контрабандой и тайник принадлежал ей. Возможно, алмазов было гораздо больше, чем она реализовывала в то время. Ко времени ее замужества, наверное, осталась меньшая часть.

— Если это так, то почему она не призналась, когда Никласа арестовали? Почему она не сказала правду, чтобы спасти своего мужа от тюрьмы?

— Чтобы пойти в тюрьму вместо него? — Корниш насмешливо поднял темную бровь. — Мне представляется, она не принадлежала к данной породе женщин. К тому же Никлас — джентльмен и не мог предать ее.

Сюзанна оторвала руки от фотоаппарата и сумки и гневно посмотрела на него.

— Я не верю ни единому вашему слову! Это дичайшая гипотеза! Это ужасно — после стольких лет предавать гласности эту историю и позорить того, кто теперь уже не может ничего сказать в свою защиту.

Вид у Корниша был спокойный при вспышке ее негодования, хотя и немного озадаченный.

— О, я намеревался дать ей возможность сказать. Как только я добуду достаточно информации у Никласа, я вернусь в Штаты и найду ее. Я думаю, она все еще живет в Чикаго. В данное время ей, конечно, не грозит судебное преследование, даже если она виновата.

Сюзанна держалась изо всех сил.

— По крайней мере, ей не грозит этот визит! — закричала она. — Вы теперь не можете ей повредить — она вне вашей досягаемости.

Когда она обрушила на него этот поток непонятных слов, он только изумленно посмотрел на нее.

— Вы должны знать правду! Клара Ван Пелт — моя мать. Она недавно умерла. И я не позволю вам порочить ее память вашими мелкими надуманными подозрениями!

Она была в ярости и готова была расплакаться. Секунду он с любопытством наблюдал за ее смятением. Затем ослабленное было внимание, казалось, вернулось к нему.

— Я прошу прощения, что расстроил вас рассказом о том, чего вы не знали. Но вы ответили мне. После всего этого едва ли имеет смысл скрываться, как тогда, когда вы расспрашивали меня.

Ей не было дела до его выводов.

— Теперь я вижу, почему ни отец, ни Дэрк не хотели, чтобы я знала об этом. Они не хотели меня огорчать этой ложью. Лучше бы было для меня не знать об этом.

Он отвечал ей спокойно и бесстрастно:

— Если ваша мать была не виновата, то имелись все возможности, чтобы защитить ее. Ей не было необходимости бежать. Во всяком случае, для вас лучше знать правду. Этого нельзя скрыть, и от этого нельзя оградиться навсегда.

Она постаралась вернуть свой гнев, как могла. Необходимо доказать ему, что он заблуждается, жестоко заблуждается.

— Моя мать никогда не была воровкой. Она любила быть в центре внимания, и это немного испортило ее, потому что каждый любил ее и дарил ей все, что она пожелает. И потом, что она могла делать с нелегальными алмазами, оказавшимися в ее распоряжении? Как она могла реализовать их?

— Вы как-нибудь попросите вашего мужа рассказать вам о НПА, — сказал Корниш.

Она знала, что переубедить его невозможно. Только не сейчас. И она не могла выносить больше. Она резко поднялась, спугнув стайку голубей. Но прежде, чем она отвернулась, он встал и схватил ее за локоть, твердо, но аккуратно.

— Подождите, — сказал он. В его голосе прозвучала властная нотка, и это остановило ее, несмотря на сильное желание уйти. — Вы правы в одном. Я пока что еще не знаю всей правды об этом. Я только размышляю. Но и вы также не можете быть уверенной во всем. Любой исход будет болезнен. Но для мертвых менее болезнен, чем для живущих.

Сквозь навернувшиеся слезы она видела его лицо, суровое и безжалостное.

— Мне нет дела до живущих! — закричала сна, злясь на слабость собственного голоса. — Отец для меня ничего не значит. Но я все еще люблю мою мать. Я была ближе к ней, чем кто-либо еще, и я знаю, на что она была способна, а на что — нет.

— Тем не менее, — сказал он неумолимо, — правда объективна и не зависит от чьего-либо эмоционального состояния и от того, верят ли чему-нибудь или не верят. Если я ошибаюсь, почему бы мне это не доказать?

Она выдернула свой локоть из его руки, как если бы нашла его прикосновение омерзительным.

— Что вы имеете в виду?

— Я думаю, вы очень хорошо понимаете, что я имею в виду, — ответил он, пристально глядя на нее, хотя он больше не прикасался к ней.

Этот человек никогда не отстанет. Теперь она поняла это отчетливо и почувствовала легкий страх.