— Нет.

— А на мошенника?

— Что вы говорите!

— Это все.

— А слухи?

— Если они вас забавляют, слушайте. Ваша воля.

Она смотрела на него сияющими глазами.

— Вам безразлично, что о вас говорят?

— Мне все равно, — второй раз соврал Андрей.

— Как вам может быть все равно! — Она укоризненно покачала головой. — Вы ведь коммунист, вы должны дорожить чистотой своего имени. Разве я должна вам об этом напоминать?

— Есть вещи, которые от нас не зависят, — сказал Андрей. — Например, я знаю, что я не мошенник, а люди говорят — нет, ты мошенник. Как мне их разубедить, если обстоятельства сложились так, что я действительно выгляжу лжецом и очковтирателем? Я не создавал этих обстоятельств, они возникли не по моей воле, к тому же мне совершенно непонятно, кто их создает и кто за ними скрывается. Как и с кем мне бороться?

Он прислонился к двери и долго молчал. Было холодно, в открытое окно врывался ветер, но на лбу у Андрея выступил пот. Он машинально поднял руку и расстегнул ворот рубашки.

— Вам очень тяжело? — спросила девушка и тихонько добавила: — Как вам помочь?

Этот робкий и нежный голос заставил его вздрогнуть. Есть на свете человек, который не насмехается над его несчастьем, а доверчиво предлагает ему дружбу и помощь. Он посмотрел ей в лицо, и оно показалось ему самым красивым на свете. Он готов был поцеловать ей руки, эти маленькие руки с тонкими длинными пальцами, смущенно теребившими полы шерстяного жакета.

— Спасибо тебе, — сказал он. — Спасибо за добрые чувства.

— А тебе спасибо за то, что ты заговорил со мной на «ты», — сказала она.

Они помолчали, с улыбкой глядя друг на друга.

— Ты знаешь, что самое важное для центра нападения?

— Оттягивать среднего полузащитника в глубину и оттуда…

— Слишком сложно! — прервала его она. — Самое важное для центра нападения — вести вперед, атаковать, непрерывно бороться за победу своей команды. Это требуется сейчас и от тебя, товарищ центр нападения! Атаковать, бороться за чистоту своего имени, возвращать потерянное доверие. Не пожимать плечами и не говорить «мне все равно». Если тебе было не все равно, когда ты боролся за победу «Академика», как же необходимо воевать и бороться за победу теперь, когда дело касается такого большого открытия, — она понизила голос, — берилла!

Ему снова захотелось сказать ей что-нибудь хорошее, что-нибудь очень красивое и теплое, но хорошие слова никак, ну никак не приходили ему в голову. Он вообще не был красноречив, не умел говорить гладко, и у него в запасе не было красивых слов. Но в этот вечер и то, что он запомнил из книг, куда-то испарилось и решительно не хотело возвращаться.

— Человек всегда учится, — сказал он. И, сообразив, что это плохая и шаблонная фраза, вздохнул и снова поднял руку, чтобы открыть пошире ворот рубашки.

— Тебе пора спать, — улыбнулась ему девушка и подала руку.

А он крепко сжал ее, и Елена едва не вскрикнула от боли.

— Знаешь, — сказала она, — наш картограф разлегся на моем месте. — И, украдкой взглянув на него, добавила: — А мне очень не хочется его будить!

— И не надо, — быстро согласился Андрей. — Пусть спит. Ты устроишься у меня. Иди!

Он занял свое место в углу, у окошка, а она села рядом, расправила юбку и закрыла глаза.

На станции Н. бригада сошла с поезда. Светало; прохладный ночной ветерок, дувший с моря, утих; небо на востоке стало бледно-розовым.

Слева от железнодорожной линии расстилалась равнина. Кукуруза, подсолнечник, вспаханное жнивье, редкие рощицы — все как будто еще спало, прикрытое кое-где легким прозрачным утренним туманом.

На юге, по ту сторону линии, горизонт закрывали лесистые холмы, и на верхушках самых высоких из них уже дрожал чистый серебряный свет летнего дня.

Вылю Власев подошел к багажу, вытащил записную книжку и проверил один за другим все ящики с инструментами, палатками и резервными материалами. Убедившись, что все в полном порядке, он привычно сдвинул на затылок шляпу, потер руки и взглянул вслед ушедшему уже поезду. Потом перевел взгляд на дежурного стрелочника — невысокого коренастого дядю, который неподвижно стоял у станционного фонаря и, вытянув шею, рассматривал их группу. Он поманил его пальцем и ободряюще улыбнулся. Когда стрелочник нерешительно подошел поближе, Вылю Власев внезапно вытащил из глубокого кармана своей кожаной тужурки круглую металлическую коробочку с нарисованным на крышке зайцем на задних лапках.

Стрелочник остановился на почтительном расстоянии и принялся внимательно разглядывать круглую коробочку. Скуластая небритая физиономия его застыла в напряженном ожидании, как будто в руках у Вылю Власева была не коробочка с конфетами, а хитрая машинка, которая могла вот-вот подпрыгнуть или вдруг как-нибудь стрельнуть.

— Возьми, гражданин, конфетку «Вальда», — любезно предложил ему руководитель бригады, протягивая открытую коробочку.

Стрелочник окинул взглядом зеленые шарики, помолчал, потом отрицательно цокнул языком. И, так ничего и не сказав, лениво вытащил пачку «Арды» и закурил.

— Как ты думаешь, — спросил его Вылю Власев, — какая сегодня будет погода? Дождь будет?

— Зачем дождь?.. — пожал плечами стрелочник. И, взглянув на небо, добавил: — А может, и пойдет.

— Лучше бы не было, — сказал Вылю Власев. — Нам целый день ехать.

— Ну, тогда не будет! — кивнул ему стрелочник и сплюнул себе под ноги.

Пока шел этот оживленный разговор, на шоссе, выбегавшем из-за холмов, показались два грузовика. За ними тянулся длинный хвост серой пыли.

— Это за нами машины, — обрадовался Вылю Власев. — Ну что ж, вовремя!