Как приведенные два примера, так и подобные им, из настоящей войны, доказывают, что за кавалериею остается та же почетная роль, какую она играла и во всех предшествовавших войнах, в продолжение нескольких столетий. Губительное действие новых скорострельных ружей и усовершенствованной артиллерии, причиняет ныне кавалерии большия потери; но атаки ее не только что доходят до неприятельских линий, но, повторенные несколько раз, — прорывают их, чему были неоднократные примеры в настоящую поучительную кампанию. [33] Все дело заключается в том только, чтобы суметь выбрать соответствующий момент атаки и тогда потери, понесенные кавалериею, далеко вознаградятся результатами боя.

Говоря о кавалерии вообще, нельзя не упомянуть о том, что в прусской армии обращается особенное внимание на то, чтобы адъютанты сидели на отличных лошадях и, притом, были бы хорошими ездоками. Само собою разумеется, что кроме этих двух условий, от офицеров, назначаемых адъютантами, требуется также уменье вполне толково передавать полученные ими приказания и сообщать сведения.

По нашему мнению, требования эти весьма рациональны и полное удовлетворение им, со стороны офицеров, избираемых адъютантами, положительно необходимо.

При значительных пространствах, на которых ныне даются сражения, и при тех массах войск, какие сосредоточиваются на поле битвы, для решительной встречи с неприятелем, — лица передающие приказания должны сидеть на хороших и сильных лошадях, иначе до отдельных частей, в особенности действующих на отдаленных флангах, приказания эти никогда не будут доходить своевременно.

О совершенной точности, с какою должны быть передаваемы приказания или представляемы донесения и сведения, — нечего уже и говорить; самое незначащее, повидимому, изменение в приказании, иногда пропуск одного слова, — могут повести не только к неудаче битвы, но и к полному поражению.

В главе о подготовлении театра военных действий мы старались показать как глубоко был задуман и всесторонне изучен пруссаками общий план кампании. Все было подготовлено ими, рассчитано, обдумано заранее; но вместе с тем, нельзя сказать, чтобы и внезапные обстоятельства, совершенно неимевшиеся в виду при составлении этого плана, — заставали их врасплох.

Один из любимейших рассказов, в прусской армии, — это рассказ о том, при каких обстоятельствах совершилось движение на север (к Седану), двух армий: наследных принцев — прусского и саксонского.

Говорят, что первое известие о движении маршала Мак-Магона из Шалона на север, для выручки из блокады Базена, — граф Мольтке узнал из бельгийских газет.

Надо заметить, что из изданной ныне, французским правительством народной обороны секретной переписки второй империи видно, что маршал Мак-Магон не хотел произвести движения, которое кончилось для его армии седанскою катастрофою; только настояния тогдашнего французского военного министра, Паликао, и регентства, заставили его идти по этому пути, оказавшемуся для него столь гибельным.

И в самом деле, если взять в расчет силы противников и конфигурацию французско-бельгийской границы, — движение это было крайне неосторожно; самый лучший исход, какой могла ожидать тут французская армия, был тот что припертая к бельгийской границе, она была бы принуждена положить оружие на нейтральной почве, в виду 50-тысячной бельгийской армии, собранной в то время на границе.

Полученные из газет известия, заставили призадуматься и молчаливого гения (geniale Schweiger), как немцы называют Мольтке.

При этом надо заметить, что граф Мольтке, вообще человек необыкновенно простой, нуждающийся всяких наружных проявлении власти, так что, например, при занимаемой им квартире никогда не бывало часового. Но в эту ночь, — когда было получено известие о движении к северу французской армии, к квартире начальника прусского главного штаба был поставлен часовой, с приказанием не впускать к нему никого. Мольтке просидел всю ночь над картами, соображая возможность такого невероятного движения неприятеля.

Первое известие о движении Мак-Магона на север было — как сказано выше — получено в прусской главной квартире из бельгийских газет; между тем как в доставленных в то же время из Парижа французских журналах была помещена речь, произнесенная в законодательном корпусе тогдашним военным министром, генералом Паликао, который, между прочим, говорил: «если бы Париж знал о движении войск, которое мне теперь известно, он иллюминовался бы блистательно».

После долгого размышления, граф Мольтке, убедившись, что движение французов действительно возможно, составил диспозицию направления двух прусских армий на север, — ту диспозицию, которая доставила пруссакам беспримерную еще в военной истории победу. Когда, затем, утром, полученные с аванпостов известия подтвердили слухи, заявленные в бельгийских газетах, — все окончательные распоряжения были сделаны, приказания отправлены и девять корпусов двинулись, по различным путям, для исполнения этой сложной задачи.