— Дьявол, я приказываю тебе именем Иисуса Христа!!!…

— Во имя Бога живого!!!…

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа!!!…

— Убирайся прочь!!!…

— Ты не имеешь власти над этим человеком!!!…

— Да придет свобода!!!…

— Его душа стремится к свету небесному!!!…

— Изыди!!!…

— Пошел вон!!!…

Множество голосов, криков, каких-то стонов, непонятных возгласов, нечеловеческих воплей и животных рычаний окружали меня со всех сторон, доносясь до меня из самых темных в этой палатке уголков, и перемешиваясь с человеческой речью и неизвестными мне, но до боли родными какими-то иностранными языками, которых я не знал и никогда не узнаю — все это проникало в мой разум, разрывая его на части и изменяя его структуру. Словно штурмуя мое сознание, эти звуки, крики и вопли наседали на меня своей огромной массой и, казалось, поглощали в своем ужасе.

Мои барабанные перепонки, являясь всего лишь проводником, могли выдержать эту нагрузку, но разум, принимая чуждые для него сигналы, цепенел и начинал тормозить, с трудом справляясь с анализом поступающей информации, он расписывался в своей беспомощности и не мог выработать быстрой адекватной реакции и последовательных сигналов к действиям, он стопорился.

Я смотрел в зал и наблюдал для себя совершенно неестественные действия незнакомых мне людей, совсем недавно пришедших в эту палатку от куда-то с улицы и буквально 20–30 минут тому назад сидевших здесь передо мной на пластиковых стульях и с циничной улыбкой и сарказмом в глазах смотрящих на сцену.

Теперь некоторых из этих людей словно разрывало и выворачивало на изнанку, они как-то страшно дергались и изгибались, словно куклы на ниточках, как будто кто-то привязал их головы, руки и ноги к веревкам и теперь исполнял ими танец, как какой-нибудь безжалостный кукловод. Кто-то из этих людей кричал как-то странно и неестественно, и во многих этих криках было что-то животное и нагоняющее ужас, вопли — от которых тело бросало в дрожь, как будто они были сигналом к чему-то страшному. Эти ужасные вопли словно проникали внутрь костей и заставляли сердце учащенно биться в груди. Кого-то просто ломало и резко выдергивало конечности так, словно у них была ломка как у наркоманов. Кого-то просто крючила какая-то невидимая сила, и чувствовалось, как напряжение в их теле выворачивает им мышцы. А кто-то блевал на земле, стоя на коленях — так, словно из него выходили все внутренности. Рядом с каждым из таких людей было по два по три служителя церкви, которая организовала проведение службы в этой палатке. Эти служители молились за таких людей, возлагая руки, и от них я слышал ту родную человеческую речь и неизвестные мне, но до боли родные, иные языки, которых я не мог перевести.

Забавно, но почти где-то половина из всех людей в зале — они стояли в полном порядке и с ними ничего не происходило, преимущественно это были молодые люди, подростки и дети. С детьми такое по определению вряд ли может быть, они еще невинны. И все эти молодые люди стояли и смотрели вокруг себя с не меньшим, а даже наверно с большим, ужасом в округлившихся глазах на бледных от шока лицах. Кто-то сразу ушел. Кто-то продолжал смотреть, не понимая что происходит. Но практически никто не сидел. Все стояли. И каждый получал для себя что-то свое — кто-то хлеба и зрелищ, кто-то новых впечатлений, кто-то свободу и спасение, а кто-то просто даже не мог моргнуть глазом.

Преодолевая оцепенение, словно мое тело сковывалось каким-то невидимым холодным липким клеем, я продолжал играть на гитаре, механически переставляя аккорды и держа ритм, с трудом превозмогая сопротивление в слабых руках, и уже толком не следил за тем, лажаю я где-то или нет.

В какой-то момент я медленно обвел взглядом всю сцену и встретился им с нашим ведущим гитаристом и лидером группы. По его глазам и выражению лица я понял, что все еще нахожусь в этом мире, и все происходящее вокруг меня — реальность. Его взгляд, казалось, выразил все его мысли и чувства в один момент. Тот же шок, страх, непонимание, но и — стремление к контролю за музыкой, "не расслабляться", "следи за ритмом и качеством звукоизвлечения", "не лажай". И еще что-то такое… что нельзя было передать… что-то вроде… "мы запомним это надолго".

Я стоял на сцене, продолжая играть, и смотрел в зал. И казалось, что все происходящее на сцене — это один мир, а все, что происходит в зале — это мир другой. Но между ними сейчас огромнейшая связь и все что происходит в одном мире — имеет свои обязательные последствия в другом мире. Сцена и зал — но между ними невидимые связующие нити, через которые идет проникновение энергий и информации. И все смешалось вокруг. Ненависть и любовь. Напряжение и покой. Страх и чувство гармонии. Холод и теплота. Тяжесть и умиротворение. Зло и добро… Война…

Я смотрел, как одну женщину крючит и выворачивает конечности. Она загибалась и кричала, а двое служителей церкви молились за нее, возлагая руки на голову и плечи. В какой-то момент времени я поймал ее взгляд. И в этот момент я оторопел от ужаса, пробежавшего по моему телу. Я сразу же почувствовал что-то не хорошее. Словно какая-то волна пошла в мою сторону. Женщина как-то странно неестественно улыбнулась и ее неестественные дикие глаза сверкнули какой-то животной ненавистью. Она с криком кинулась ко мне, но служители удержали ее. Я не успел даже среагировать и даже не отошел назад. И тут что-то злобное, желающее завладеть мной, поработить, а потом в ярости разорвать на куски, с силой ударило в мою сторону чем-то таким, что не ощущается тактильными рецепторами… Я закричал, прося о помощи и в этот момент…

…Я проснулся в холодном поту, с визгом подскочив и сдернув с себя одеяло и моментально сел на кровати, резко поставив ноги на холодный пол и вцепившись растопыренными в стороны руками в простыню… Сон… это был сон…

Я понял это сразу же, как увидел вокруг себя родные стены и обнаружил себя в своей комнате. Осознание привычной реальности довольно быстро захватило мой разум и расставило все по своим местам. Я быстро и четко определил грань между миром сновидений и реальным миром.