Личное поведение Пьетро было куда менее благопристойным. Во время ссылки он заприметил Вальдраду, сестру тосканского маркиза, бывшего на тот момент одним из богатейших и влиятельнейших итальянских правителей. Пьетро развелся с венецианской женой, отправил ее до конца дней в монастырь Сан Дзаккария, а Вальдраду привез в Венецию в качестве невесты, вместе с огромным приданым — землями во Фриули, Тревизо, Адрии и Ферраре. Следует отметить, что эти владения ни в коем случае не становились землями Венеции, они принадлежали лично Пьетро. Венецианцы вдруг увидели, что на месте дожа, которого они избрали, оказался феодальный барон с огромными владениями на континентальной земле и находящийся в вассальной зависимости от западного императора. Вот вам и добытая с тяжким трудом независимость Венеции! Ими управлял надушенный князек, отгороженный от своих подданных отрядом иностранных наемников.

Все это уже было плохо, но народное недовольство возросло еще больше, когда вскоре после избрания дож сделал своего сына Витале, епископа Торчелло, патриархом Градо, а другого претендента ослепил и заточил в тюрьму. В прошлом веке патриархи неуклонно богатели и усиливали свое влияние, а потому новый священник оказался вторым человеком в стране после отца, и не только в бюрократической иерархии, но и как землевладелец. Он стал хозяином почти всего побережья и континентальных территорий между епархией и Венецианской лагуной. Витале проезжал по стране с королевской пышностью, с огромной свитой, а местные жители на пути его следования выходили из домов и монастырей, оказывали патриарху почести, соперничая друг с другом в щедрости угощений.

Пьетро Кандиано забрал в свои руки светскую и церковную власть и был — или казался — всесильным человеком. К сожалению, как и многие члены его талантливого семейства, он не знал, в какой момент следует остановиться, и, когда летом 976 года обратился к подданным с просьбой о защите его персональных интересов в Ферраре, люди поднялись против него. Их первое нападение на дворец оказалось неудачным: здание было слишком хорошо укреплено, и нападавшие вынуждены были отступить. Но, настроившись решительнее, чем когда-либо, восставшие подожгли соседние дома, В летнюю жару дерево вспыхнуло, как спички, и огонь распространился на сам дворец.

О дальнейших событиях мы знаем по описанию дьякона Иоанна, хрониста того времени, а может, даже и очевидца событий. Отчаявшийся и задыхающийся дож вместе с молодой женой и младенцем пытался спастись через атриум Сан Марко, но обнаружил, что группа патрициев заблокировала проход. Напрасно Пьетро взывал к ним, обещая удовлетворить все их просьбы, если его жизнь и жизни его семейства будут пощажены. «Но, заявив, что он самый безнравственный человек, а потому заслуживает смерти, они закричали, что спасения ему не будет. Они окружили дожа, направив на него обнаженные мечи. Бессмертная душа оставила его тело и устремилась в поисках приюта блаженных», — хотя из того, что нам известно о Пьетро Кандиано IV, в этом месте он окажется в последнюю очередь.

Каким-то образом догарессе Вальдраде удалось спастись, но ее ребенок, пронзенный мечом, разделил судьбу отца. Два тела были брошены на корабль и отвезены на скотобойню, где их спасло от надругательства лишь вмешательство некоего Джованни Градениго, «воистину святого человека», который организовал для них скромное погребение. Монастырь Сан Дзаккария стал традиционным местом упокоения почивших дожей, но не могло быть и речи о том, чтобы похоронить там последнего из них. Пьетро и его ребенка тайно перевезли через лагуну, в отдаленное аббатство Сант Иларио, за Фузиной, а венецианцы, поостыв, начали приводить в порядок разрушенный город.

Пожар уничтожил или сильно повредил около 300 зданий, среди них и собор Сан Марко, Дворец дожей и недавно построенную церковь Санта Мария Дзобениго. От старинной церкви Сан Теодоро, возведенной в то время, когда даже церкви строили из дерева, не осталось и сучка. Венеция избавилась от дожа, но дорого заплатила за свою ошибку.

Пьетро Кандиано был порождением своего века, того столетия, что последовало за распадом империи Карла Великого в 888 году и политической нестабильности в Италии. Ломбардия на севере более пятидесяти лет оставалась добычей ветров, вернувшихся из Венецианской лагуны. Византийская империя на юге демонстрировала все большую неспособность контролировать как ломбардских князьков, думавших лишь о собственном величии, так и приморские города-республики Неаполь. Амалфи и Гаэту, чья лояльность зависела от того, с какой стороны дует наиболее благоприятный торговый ветер. При папском дворе тоже было неспокойно: Иоанна X в замке Святого Ангела удушила дочь его любовницы. Она хотела поставить на его место своего сына-бастарда от прежнего папы. Иоанна XII возвели в сан в возрасте семнадцати лет. Во время его правления, согласно Гиббону, «мы с удивлением узнаем, что Латеранский дворец превращен в школу проституции. Изнасилования девственниц и вдов отвадило женщин от посещения могилы святого Петра: они опасались, что во время поклонения его наследник подвергнет их насилию».

Но Иоанн XII не только олицетворял распущенность папства, сам того не зная, он был также ответствен за спасение Италии. В 962 году, беззащитный против вторжения короля Беренгара II на севере, он обратился за помощью к герцогу Оттону Саксонскому, который только что выгнал венгров из Ломбардской долины и был доминирующей силой в Северной Италии. Оттон поспешил в Рим, где Иоанн — без сомнения, помнивший о правлении папы Льва и Карла Великого — тут же сделал его императором. Это погубило папу. Уже одного распутства было достаточно, но когда двумя годами позже он проявил непочтительность по отношению к императору, которого сам же и создал, последний немедленно созвал синод и сместил его. Беренгар скоро сдался, империя возродилась и продержалась в той или иной форме до нашествия Наполеона.

В Южной Италии новые порядки не возымели немедленного эффекта. Прежде чем там наступят изменения, минет сто лет и произойдет норманнское завоевание. Север, однако, выразил возмущение распущенностью последних лет. Возможно, сыграло роль скорое наступление нового тысячелетия. Многие верили, что вместе с этим придет и конец света. Такие настроения, возможно, побудили венецианцев избавиться от четвертого Кандиано. 12 августа 976 года в кафедральном соборе Сан Пьетро ди Кастелло они избрали следующего дожа.