Нас, советских военных советников, всегда удивляли отношения между афганскими офицерами. Голос никогда не повышался, все разговоры, в том числе и разносные и коварные, проводились на нормальных человеческих тонах. В этом плане ислам и пуштунвалла (кодекс жизни и поведения пуштунов) демонстрировали явное преимущество перед лозунгом: «Человек человеку друг, товарищ и брат». И вот здесь, на перевале, я впервые (и единственный раз за 27 месяцев пребывания в Афганистане) услышал крик. Командир дивизии в бешенстве издавал такие звуки, что мы все сбежались в его палатку. Несчастный комбат стоял весь поникший и, казалось, уже приготовившийся ко всему самому худшему. Командира же всего трясло от негодования, и он требовал немедленного расстрела провинившегося. Наконец, успокоившись и «поддавшись» на уговоры, он заменил расстрел на разжалование в рядовые, что было немедленно исполнено.

Дивизия между тем продолжала бездействовать. Пользуясь этим, мятежники в течение 3–4 дней хорошо пристрелялись по нам и, только заметив какое-либо движение, сразу же выпускали в то место несколько реактивных снарядов («рексов»), которые, впрочем, особого ущерба не причиняли, но держали всех в постоянном напряжении. Это напряжение возрастало с каждым днем, так как приближался срок перехода корпуса через перевал. Признаться честно, мало кто из нас надеялся на то, что солдаты, измученные месячными боями, голодом и холодом, смогут одолеть этот серпантин при подъеме и спуске с перевала. Большие сомнения были и относительно возможностей техники, лишенной в течение нескольких лет элементарного технического обслуживания и варварски эксплуатируемой.

Но тем не менее перевал преодолеть удалось. Правда, при этом солдаты-водители «уронили» в ущелье четыре новых БТРа и несколько автомобилей, но механики-водители (офицеры) все танки доставили в район боевых действий «в сохранности».

Высаженный на пакистанской территории (с ошибкой в 5 км) тактический воздушный десант, как и следовало ожидать, практически полностью был уничтожен, из 312 чел. 38-й бригады «командос» уцелели только 25, которые вышли во главе с начальником контрразведки одного из батальонов в расположение своих войск спустя 8 суток. Из 32 вертолетов осталось только 8, а в это время, действуя в первом эшелоне корпуса, 7-я и 14-я пд пытались идти на соединение с не существующим уже десантом. В течение трех суток, расстреляв весь боекомплект снарядов и потеряв управление, эти дивизии к исходу 9 апреля возвратились на исходные позиции 25-я пд, находясь во втором эшелоне, прикрывала правый фланг, позиции артиллерии и тыл корпуса.

Мы уже стали подумывать, что и вторая попытка овладеть базовым районом Джавара окончится неудачей (первая такая попытка была в сентябре 1985 г.). Однако началась корректировка планов, подтягивание резервов и восполнение материальных средств. В район боевых действий прилетела группа офицеров во главе с генералом армии В. И. Варенниковым и, по свидетельству старшего советника, прервала «фантазии» генерала Трофименко, который обосновался в Хосте, где жили наши жены, и пытался оттуда руководить боевыми действиями. Прибыли два советских полка. Разгрузились 8-я пд и 37-я бригада «командос». Провели организацию взаимодействия с частями 40-й армии и другие мероприятия по подготовке операции. После этого приступили к повторному штурму.

С утра 17 апреля началась огневая подготовка. Артиллерия и авиация наносили удары по Джаваре. Наши летчики показывали чудеса мастерства и героизма. Многие из нас видели, как был сбит самолет командира полка подполковника А. Руцкого. Мы тогда, естественно, не могли знать, что это был будущий вице-президент России. Его самолет отвлекал огонь всех средств ПВО на себя. Четыре или пять заходов сделал он над базой, а потом мы увидели, как самолет дернуло и он свернул от гряды гор в долину. Чувствовалось по судорожным рывкам, что летчик пытается запустить двигатель, но увы. Раздался хлопок катапульты, самолет еще какую-то секунду держался на прямом участке полета, а затем, клюнув носом, устремился к земле и взорвался в районе Баренхейля. Летчика подобрал бронетранспортер из оперативной группы 40-й армии (в конце 1988 г. примерно в том же районе, как и в первый раз, самолет, пилотируемый заместителем командующего авиации 40-й армии полковником Александром Руцким, был сбит ракетой «воздух-воздух». Летчик приземлился на пакистанской территории, поэтому его поиски, организованные командующим армией генералом Громовым, не увенчались успехом. Руцкой был захвачен вооруженным отрядом и передан пакистанской стороне. В плену он проявил стойкость, выдержку и вскоре был освобожден усилиями Советского правительства. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. В последующем А. Руцкой занялся политической деятельностью, был избран вице-президентом России, однако в октябре 1993 г., возглавив выступление оппозиционных президенту РФ Б. Ельцину сил, был арестован. В феврале 1994 г. по решению Государственной думы РФ освобожден из-под стражи. — Примеч. авт.).

В течение трех суток авиация работала по Джаваре, применяя различные боеприпасы, а затем «героические» 7-я и 8-я пехотные дивизии под прикрытием 25-й пд, батальонов советских войск резко устремились к базе и приступили к ее грабежу.

Мы с «подсоветным» приехали в Джавару 20 апреля. Больше всего поразила нас капитальность обустройства этой перевалочной базы. О таких складах не мог даже мечтать командир полка в Союзе. В отвесной скале (с отрицательным углом) были выдолблены канцелярия, склады, мастерские, столовая, душевые, мечеть. На отшибе были пристроены караульное помещение и библиотека.

К моменту выхода войск к базе все ценное имущество, оружие, боеприпасы были эвакуированы в учебный центр, расположенный на северной окраине Мирам-Шаха (Пакистан). На складах валялись стволы от крупнокалиберных пулеметов, ящики от боеприпасов. Под грудой хлама нашли два ПЗРК «Блоупайп», несколько десятков реактивных снарядов и большое количество итальянских противотанковых и противопехотных мин. На высотах неподалеку были брошены два танка Т-55, а возле складов стоял обгоревший БРДМ-2. Танки принесли больше всего вреда наступавшим. От прямого попадания снаряда были в буквальном смысле разорваны советник командира 21-й мотопехотной бригады подполковник Куленин и его замполит, фамилию, к сожалению, не помню. С Кулениным мы вместе проходили подготовку в 10-м Главном управлении Генштаба перед командировкой в Афганистан и на одном самолете пересекали границу, а вот его замполита я видел всего один раз — на перевале Нарай, когда он ехал на «броне».

17 апреля был тяжело ранен осколком снаряда советник замполита 23-го пехотного полка Саша Гудновский. Мы выносили его с командного пункта полка на руках. С гор спускались ночью. Расстояние в четыре километра нам пришлось преодолевать шесть часов. Однако афганцы с раненым лететь отказались, хорошо еще, выручили вертолетчики 40-й армии. Доставили Сашу в Хост, где ему советский хирург сделал операцию. Мы все за него очень переживали. После окончания операции (продолжалась 8 часов) врач сказал, что жить будет. Но через неделю Саши не стало. Скончался от перитонита.