Конечно, можно понять отчаяние и разочарование Ахмад Шаха, 10 следует отметить, что он явно переоценил свои силы и возможности, не проявил гибкость, не прочувствовал ситуацию, не захотел считаться с предложениями советского военного командования и проигнорировал все его предупреждения. Ведь он должен был понимать, что советские войска не могли просто так уйти и бросить на произвол судьбы без охраны магистраль, по которой осуществлялось снабжение Кабула всем необходимым. Поэтому свои заставы они передавали правительственным силам, с которыми они сотрудничали все время пребывания в РА и оказывали им помощь.

Вооруженный конфликт на завершающем этапе вывода, не входил в наши планы. Его просто не удалось избежать. Советское военное командование, не желая кровопролития, до последнего момента надеялось на благоразумие Масуда и его ответственность перед своим народом, но возобладали личные амбиции и непримиримость к режиму НДПА. Были, конечно, и другие причины (главная из них — паталогическая ненависть к нему Наджибуллы и других представителей пуштунского руководства НДПА). В результате пострадали невинные люди. Не последнюю роль сыграло и желание Масуда продемонстрировать свою исключительность некоего «афганского Наполеона», постоянно одерживающего победы. Позже, спустя некоторое время после ухода советских войск, Ахмад Шах будет говорить, что все советские офицеры и генералы были сплошь бездарны, совершенно не умевшие воевать. За все годы боевых действий он якобы не встретил ни одного достойного противника. Моджахедов же Масуд представляет как бойцов, действующих гибко, изобретательно, часто ставящих советские и правительственные войска в тупик. Но здесь Ахмад Шах далек от истины.

Да, конечно, моджахеды могли подкараулить какую-нибудь колонну и сжечь ее, устроить засаду и разгромить небольшое подразделение, провести террористическую акцию и т. п. Впрочем, для этого тоже требовалось определенное мужество и умение. Но в открытом бою они противостоять советским войскам были не в состоянии. Не случайно за годы пребывания в Афганистане ОКСВ многократно овладевал Панджшером. Фактически, как я уже говорил, мы сами в какой-то степени создали из Масуда «национального героя».

А то, что Ахмад Шах пытается выдать за какую-то доблесть и победу тот факт, когда в 1984 г. ему в результате чьего-то должностного предательства (до сих пор не выяснено, чьего именно) удалось завладеть планом советского командования на проведение операции, заблаговременно вывести свои отряды на запасные базы (по словам самого Масуда, он до сих пор хранит эту карту) и тем самым избежать разгрома, еще не означает поражения ОКСВ.

И его сетования на то, что погибло много мирных жителей, — это лукавство.

Он сам сделал их живым щитом и заложниками, когда моджахеды маскировались или прятались среди мирного населения, проводя диверсии и террор. Советские войска наносили в ответ на это огневые удары, от которых страдали и мирные жители. Но так происходит во всех войнах (во время войны в Персидском заливе, например, в начале 1991 г. основные жертвы опять-таки были среди мирных жителей Багдада, Басры и т. д.), кроме того, немало мирных жителей пострадало от рук самих моджахедов при ведении ими междоусобной борьбы.

Не принижая вклада Масуда в мятежное движение, все-таки следует ответить, что, естественно, не те «булавочные уколы», которые наносили мятежники ИОАП, сыграли решающую роль в том, что миссия советских войск в Афганистане окончилась бесславно. Афганскую проблему не удалось решить так, как нам хотелось бы, только потому, что Советский Союз в это время в результате противостояния в «холодной войне» и «перестроечных действий» М. Горбачева сам оказался в критической ситуации.

Однако хочется надеяться, что те трезвые мысли, которые высказывал не раз Ахмад Шах Масуд по поводу сотрудничества с СССР, станут его делами в отношениях с Российским государством в будущем. Это отвечает интересам народов обеих стран. Кстати, многие генералы, офицеры, сержанты и солдаты ОКСВ, находившиеся в январе 1989 г. в Афганистане, одними из первых уже тогда понимали: им не нужен этот «последний и решительный бой». Им, «шурави», незачем больше бороться с оппозицией. Но был приказ! Как к нему отнестись? Ведь давно известно, что армия в своих действиях никогда не руководствуется ничем иным (здравым смыслом, необходимостью и т. д.), кроме приказа. В этом она и отличается от всех других органов. Этим она и уязвима. Являясь важнейшим органом государства, стоящим на его защите, она, например, не смогла предотвратить распада Советского Союза. Ее мощь оказалась невостребованной.

Некоторые «критики» советуют не выполнять такие приказы. Не знаю, может быть, им со стороны, из теплых кабинетов или офисов, видней. Всегда легко давать советы, когда не отвечаешь за последствия их результатов, или задавать вопросы, почему сделали так, а не иначе. Но когда армия начинает выбирать, какие приказы ей выполнять, а какие нет, то она перестает быть армией как таковой, да и кому она такая нужна, сомневающаяся.

Генерал Л. Серебров, находившийся тогда в Афганистане в составе Оперативной группы МО СССР и не раз проявлявший личное мужество в самых экстремальных условиях, с горечью честно рассказывает: «Непростая это была операция 23–26 января 1989 года. Понимая, что мирные жители надежно защищают его от ударов советских войск, Масуд приказал не выпускать из своих владений ни стариков, ни женщин, ни детей. Все выходы из ущелья оказались блокированными многочисленными кордонами. Но люди все-таки прорывались, часто не без помощи советских разведывательных подразделений. И только когда была получена достоверная информация, что в местах предстоящих боев мирного населения не осталось, был отдан приказ на открытие огня.

Размышляю об этом и не могу отделаться от ощущения, что, ограничиваясь таким выводом, не говорю всей правды. Для полной ясности необходимо добавить, что солдаты и офицеры, которые должны были принять на себя последний бой, получив приказ, отнеслись к нему с большой настороженностью. Далеко не все знали истинный смысл предстоящей операции, да и возможности довести до каждого ее значение для обеспечения безопасности выводимых войск и в целом для укрепления позиций правительства Наджибуллы были ограничены. Надо понять моральное состояние исполнителей, тех солдат, кому за считанные дни до встречи с Родиной предстояло вновь проливать кровь.