Доктор перечел письмо несколько раз, и выражение на его лице становилось все более и более недоуменным. Он сдавленно спросил:

— Вы это читали, Поли?

Поли немедленно перешла к обороне:

— Меня в этом никак нельзя винить, доктор. На конверте было написано «Поли», и я никак не могла бы догадаться, что внутри лежит письмо, адресованное вам. Я не лезу в чужие дела, доктор, и за все эти годы…

Дарелл успокаивающе поднял руку.

— Хорошо, хорошо, Поли. Это неважно. Я просто хотел убедиться, что вы понимаете все происходящее.

Он быстро прикидывал в уме. Не стоило советовать ей забыть обо всем. Учитывая, с каким врагом они имели дело, само понятие «забыть» теряло смысл; совет же, подчеркнув важность события, привел бы к противоположному результату. Вместо этого он сказал:

— Она девочка необычная, вы же знаете. Очень романтическая. С того самого момента, как мы решили устроить для нее космическое путешествие этим летом, она чрезвычайно волновалась.

— А почему никто не сказал об этом космическом путешествии мне?

— Мы договаривались о нем, пока вы были в отъезде, а потом просто забыли. Ничего особенного тут нет.

— Ничего особенного, как же! Бедная цыпочка уехала с одним чемоданчиком, без приличной одежды, одна-одинешенька. Как долго ее не будет?

— Поли, вам совершенно не нужно беспокоиться. На корабле для нее приготовлена куча одежды. Все заранее обговорено. Не скажете ли теперь господину Антору, что я хотел бы его увидеть? О да, кстати: это и есть тот предмет, который для меня оставила Аркадия?

Он повертел куб в руках. Поли замотала головой.

— Я точно не знаю. Письмо лежало на этой штуке. Я вам все рассказала в точности. Подумать только, забыли мне сказать! Была бы жива ее мать…

Дарелл отмахнулся.

— Пожалуйста, позовите господина Антора.

Точка зрения Антора на данный вопрос радикально отличалась от мнения отца Аркадии.

Фоном для его первоначальных реплик служили сжатые кулаки и взъерошенные волосы, затем он перешел в подавленное состояние.

— Великий Космос, чего же вы ждете? Чего дожидаемся мы оба? Соединитесь с космопортом, и пусть они вызовут «Юнимару».

— Успокойтесь, Пеллеас. Она все-таки моя дочь.

— Но это не ваша Галактика.

— Да погодите вы! Она разумная девочка, Пеллеас, и она все тщательно просчитала.

Посмотрим лучше на все это трезво. Знаете ли вы, что это за штука?

— Нет. А какое она имеет значение?

— Это звукоуловитель.

— Вот эта штуковина?

— Он самодельный, но работает хорошо. Я проверял его. Разве вы не понимаете? Этим она хотела показать, что подслушала наш разговор. Она знает, куда направляется Хомир Мунн и зачем.

Она решила, что прогуляться с ним было бы восхитительно.

— О Великий Космос, — простонал молодой человек. — Еще одно сознание на поживу Второму Установлению!

— За исключением того обстоятельства, что у Второго Установления нет ни малейшего повода априорно подозревать четырнадцатилетнюю девочку. Если только мы не привлечем к ней внимания сами, отозвав корабль обратно лишь для того, чтобы снять ее с борта. Вы забыли, с кем мы имеем дело? Насколько тонка грань, отделяющая нас от обнаружения? И как беспомощны окажемся мы после обнаружения?

— Но мы не можем допустить, чтобы все дело зависело от свихнувшегося ребенка.

— Она не свихнулась, а другого выбора у нас нет. Ей не было нужды оставлять письмо, но она это сделала, чтобы мы не заявляли в полицию о пропавшем ребенке. Ее письмо намекает на необходимость свести всю историю к дружескому предложению со стороны Мунна взять дочь старого друга с собой в недолгое путешествие. А почему бы и нет? Мы с Мунном дружны почти двадцать лет. Он знал Аркадию с трехлетнего возраста, когда я только привез ее с Трантора. Это выглядит абсолютно естественно и, в сущности, только поможет рассеять подозрения. Шпион не таскает с собой четырнадцатилетнюю племянницу.

— Так. А что сделает Мунн, обнаружив ее?

Доктор Дарелл слегка насупился.

— Точно сказать не могу, но склонен думать, что Аркадия с ним справится.

Однако дом ночью почему-то казался опустевшим, и доктор Дарелл обнаружил, что судьба Галактики стала волновать его куда меньше, чем частный вопрос об опасности, грозящей жизни его взбалмошной дочери.

На «Юнимаре» ажиотаж был куда интенсивнее, хотя и охватил меньшее число участников.

Находясь в багажном отсеке, Аркадия обнаружила, что имевшийся у нее опыт, с одной стороны, немало помог ей, а отсутствие такового, с другой стороны, изрядно помешало.