Первый- Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов, который в ту пору командовал Авиацией дальнего действия.

Второй – Герой Советского Союза летчик Эндель Карлович Пусэп.

Третий- Вячеслав Михайлович Молотов, правая рука Сталина на протяжении нескольких десятилетий, народный комиссар иностранных дел.

Всех троих я знал лично, а Голованову помогал писать его мемуары. Все три рассказа складываются в один потрясающий драматизмом эпизод второй мировой войны, когда на карту была поставлена судьба человеческой цивилизации.

…Морозным декабрьским вечером мы сидим с маршалом Головановым на его подмосковной даче и растапливаем печь. Александр Евгеньевич высок и строен, как юноша, он еще бодр и силен. Блики огня, как сполохи битв, играют на его сухощавом лице, когда он подбрасывает в печь расколотые березовые поленья.

Он вспомнил, как почти тридцать лет назад, в декабре 1941-го, после победы Красной Армии под Москвой Сталин поделился с ним своими мыслями о дальнейшем ходе войны.

Полагаю, что нам не следует обольщаться своими успехами, – сказал Сталин. – В новом году нам придется еще труднее. Дай Бог нам эту войну закончить в 1946 году. Надеяться будем только на свои собственные силы. Но попытаемся получить максимум помощи от союзников. Не хотят они открывать второй фронт, но требовать мы будем.

В феврале или марте 1942 года, Голованов точно не помнит, Сталин спросил его, в каких районах Севера пришлось летать Александру Евгеньевичу. Когда Голованов рассказал ему о своих полетах в Восточной Сибири, Верховный неторопливо произнес:

Нужно будет организовать нам трассу на Аляску, скажем, в Фербенкс.

И, поручив Голованову это дело, добавил:

Может быть, нам с вами придется слетать в Квебек. Но это между нами…

Вскоре Сталин спросил:

Как лучше и быстрее попасть в Вашингтон самолетом? Я полечу к президенту Соединенных Штатов Америки Рузвельту. Об этом знают трое: я, вы и Вячеслав Михайлович Молотов.

Я тебе скажу следующее дело, – говорит Голованов, имея давнюю привычку часто повторять эту фразу в беседе и при этом что-нибудь крутить в руке – авторучку, расческу (сейчас это была березовая щепка), – если это сказал Сталин, так оно и было: знали действительно трое.

…И Голованов стал прикидывать все возможные варианты полета в Вашингтон по разным направлениям и на разных самолетах. Полет через Аляску был бы слишком долгим и требовал большой подготовки. Лететь через Иран тоже далековато, да и неизвестно, как к этому отнесутся государства, над территориями которых прошла бы трасса…

Голованов остановился на самом, казалось бы, парадоксальном варианте: лететь на одиночном четырехмоторном бомбардировщике ТБ-7 (Пе8?) из Москвы в Лондон, потом через Исландию и Канаду – в США.

Это был рискованнейший шаг- полет над Европой, занятой противником! Тем более, что на борту должен быть сам Сталин. Голованов считал эту трассу наиболее выгодной и безопасной, потому что даже если немецкая агентура каким-то образом пронюхает о готовящемся визите советского руководителя в Америку, то вряд ли кто подумает, что русские пойдут на такой риск, как длительный полет над вражеской территорией.

Сталин согласился с этими доводами и сказал Голованову:

– Мы вам верим и на вас полагаемся. Действуйте, как найдете нужным, так как вы в первую очередь несете ответственность.

Голованов стал разрабатывать утвержденную трассу. Генерал-лейтенант, командующий стратегической авиацией Ставки Верховного Главнокомандования, он прятал в стол карту маршрута, когда в кабинет входил даже его заместитель или начальник штаба,- настолько велика была секретность намеченного дела…

12 апреля 1942 года в Москву приходит послание:

«ЛИЧНО ОТ ПРЕЗИДЕНТА Г-НУ СТАЛИНУ

К несчастью, географическое расстояние делает нашу встречу практически невозможной в настоящее время. Такая встреча, дающая возможность личной беседы, была бы чрезвычайно полезна для ведения войны против гитлеризма. Возможно, что, если дела пойдут так хорошо, как мы надеемся, мы сможем с Вами провести несколько дней вместе будущим летом близ нашей общей границы возле Аляски. Но пока что я считаю крайне важным с военной и других точек зрения иметь что-то максимально приближающееся к обмену мнениями.

Я имею в виду весьма важное военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем западном фронте. Этой цели я придаю огромное значение.

Поэтому я хотел бы, чтобы Вы обдумали вопрос о возможности направить в самое ближайшее время

в Вашингтон г-на Молотова и доверенного генерала. Время имеет большое значение, если мы должны оказать существенную помощь. Мы предоставим в их распоряжение хороший транспортный самолет, и они смогут совершить перелет туда и обратно в две недели…»