Я могу добавить, что молодому человеку не пришлось сожалеть о своем поступке. Тем не менее, несмотря на пользу, извлеченную из этого опыта, эксперимент с гашишем завершился: он больше никогда не употреблял наркотиков.

Я не слышала, чтобы с учениками Шри Ананды происходили столь же странные явления. На большинство из них наркотик действовал лишь как снотворное, и хотя пройдоха-учитель настоятельно советовал им предварительно общаться между собой, чтобы мгновенно освободиться от своей телесной оболочки, они, подобно ученикам Ларсена, ничего не помнили.

Те же, кто якобы сохранял воспоминания о некоторых странствиях, делились на две категории. Одни, знали они об этом или нет, просто спали. Другие, независимо от того, лежали они или сидели, осознавали, что бодрствуют. Они понимали, что находятся в странном состоянии: нечто внутри них отделялось от другой части их «я». И вот часть их сущности, освободившаяся от нее, блуждала где-то вдали, а другая вместе с телом оставалась неподвижной, но в то же время не теряла присутствие разума и с интересом наблюдала за движениями своего двойника.

Между тем двойник, также сохранявший самосознание, продолжал прогулку, сопровождавшуюся размышлениями о перипетиях путешествия. Сознательно ли он руководил собственными действиями? Вероятно, иногда такое случалось, но чаще всего двойник повиновался импульсам, которыми он явно не управлял, и в результате его заносило туда, где он не рассчитывал оказаться, и даже в неведомые ему места.

Нужен ли наркотик для подобного эффекта? По-моему, нет. Некоторые люди способны вызывать это состояние умышленно, другие входят в него непроизвольно. Последние не засыпают, но впадают в полубесчувственное состояние, притупляющее ощущения и сковывающее движения. Они осознают, где находятся, и в то же время другая часть их «я» чувствует себя «где-то еще».

Они видят эту «другую часть», порой связанную с парализованным телом неясной белесой нитью, растягивающейся по мере удаления двойника.

Я не знаю, насколько часто встречаются подобные феномены, и не стану высказывать определенного мнения относительно их происхождения. Скажу лишь, что мне доводилось сталкиваться с несколькими случаями такого рода.

В одном из них отделение двойника последовало за сильной концентрацией мыслей, сосредоточенных на конкретном месте, куда «путешественница» страстно желала попасть. Она давно тренировалась в передаче мыслей на расстоянии и выполняла соответствующие упражнения. Женщина сообщила мне, что видела заветное место и находившихся там людей. Это могло объясняться самовнушением, но, судя по тому, что мне рассказывали, странствующий «двойник» заметил одного человека, которого его хозяйка не ожидала там встретить, так как этот человек был ей совершенно незнаком. «Двойник» также «слышал» беседу людей, которых он видел. Впрочем, «слышал» — неточное слово, заявила особа, поведавшая мне об этом странном приключении. «Эти люди говорили, и я понимала, о чем они говорят, хотя не слышала их слов».

Как бы то ни было, о каких бы действующих силах в данном случае ни шла речь, было проверено, что люди, которых видел «двойник», действительно находились там, где он их видел. Что касается их беседы, о ее содержании мне не сообщали, но сказали, что она затрагивала очень важные для подслушивавшей ее дамы темы, и впоследствии та воспользовалась сведениями, полученными столь странным способом.

В другом случае «раздвоение» произошло непроизвольно. Речь снова идет о женщине. Моя информация вполне достоверна. Дама разговаривала с двумя своими приятелями в Париже. Некое оцепенение, вроде того, что я описала выше, удерживало ее в кресле более двух часов. Она прекрасно осознавала, в каком помещении находится (мастерская художника, переделанная в рабочий кабинет-библиотеку) и что с ней еще два человека. Женщина увидела, как от нее отделяется другое «я», связанное с ее неподвижным телом тонкой туманной нитью молочного цвета. Она не пыталась управлять действиями «двойника», а наблюдала за ними как беспристрастный свидетель. «Двойник» отправился в пансион, где воспитывалась дама много лет тому назад и, оказавшись в этом пансионе, задержался в зале, где учащиеся упражнялись в игре на фортепиано, хотя бывшая воспитанница никогда не вспоминала об этой комнате. Затем «двойник» принялся перемещаться на манер привидений, летал взад и вперед над берегами Средиземного моря. Странствия привели его в Алжир, где у героини этой невероятной истории в самом деле был дом. Она увидела улицу, на которой находился ее дом, сам дом, подошла к двери, которая открылась, заглянула в просторную прихожую, но не вошла, после чего неожиданно вернулась, потрясенная, в свое привычное состояние.

Последующие события подтвердили пророческую истину этих чередовавшихся картин: дама предприняла несколько длительных поездок по разным местам Средиземноморского побережья и больше никогда не возвращалась в свой алжирский дом.

В то время как Шри Ананда Сарасвати, вернувшись из Америки, вещал в Индии, один из его соотечественников, также прибывший из Америки, с успехом выступал в Европе. Его звали Инаят Хан. Я не была знакома с этим человеком лично, но долго поддерживала дружеские отношения с некоторыми из его близких учеников, благодаря которым доподлинно знала о том, какого типа «духовность» преобладала в их среде.

Не следует считать учеников Инаята Хана любителями странствий в надземные сферы. Они не выказывали ни малейшего пристрастия к подобным путешествиям, и их «учитель», которого величали муршидом [101] , ни в коей мере не призывал их стремиться к таким несбыточным целям.

Инаят Хан был мусульманином неортодоксальной секты суфиев гностического толка, взгляды которой напоминают философию индийской «Адвайты-Веданты» [102] *.

Существование суфиев в недрах ислама восходит к очень давним временам. О них впервые упоминается приблизительно в 800 году, но скорее всего они появились гораздо раньше.

Этимология термина «суфий» всегда вызывала споры. Наиболее вероятно, что он происходит от слова «суф», означающего «шерсть». Первые суфии были дервишами, то есть набожными людьми, живущими за счет подаяний; они носили одеяния из некрашеной грубой шерсти, отсюда и название — «одетые в шерсть». Впоследствии в ход пошли более лестные эпитеты, и суфии стали «безупречными», «избранными».