Первоначальные заключения советских специалистов по делу «Энормас» были отрицательными. И не потому, что не признавалась научное значение этой проблемы, а потому, что отрицалась практическая возможность ее решения. И лишь в 1944 г. разработка операции «Энормас» в советской разведке стала приоритетной. К этому времени И. Курчатов окончательно оценил достоверность информации о том, что американцы ведут систематическую и серьезную работу не в области теории по атомной бомбе, а по инженерному решению этой проблемы.

С помощью операции «Энормас» советской разведке удалось выйти на таких ученых, как Р. Оппенгеймер и Э. Ферми. Наши разведчики внедрились в научные круги Запада, используя при этом коминтерновские связи и контакты с американскими учеными еврейской национальности.

Первая информация о ядерной реакции, которую удалось осуществить в Чикаго итальянскому физику Э. Ферми в 1942 г., была получена из научных кругов, близких к Оппенгеймеру. А добыл ее бывший работник Коминтерна и бывший секретарь Н. К. Крупской, советский резидент в Калифорнии Г. Хейфец. Он проинформировал Москву и о том, что разработка атомного оружия перешла в практическую плоскость. У него к тому времени уже был налажен контакт с Оппенгеймером и его окружением. Дело в том, что семья Оппенгеймера, в частности его брат, была тесно связана с нелегальной группой компартии США на Западном побережье.

Одним из мест нелегальных встреч был салон мадам Брамсон в Сан-Франциско. Для советских разведчиков сочувствующие коммунистам были одним из источников приобретения ценных людей и знакомств. Именно в салоне мадам Брамсон и произошла встреча Хейфеца с Оппенгеймером, во время которой ученый рассказал, что Германия может опередить союзников в создании атомной бомбы. Он также сообщил, что еще в 1939 г. Альберт Эйнштейн обратился к Президенту США Ф. Д. Рузвельту с секретным письмом, в котором обратил его внимание на необходимость изучения возможностей атомной энергии для создания мощного оружия.

Салон мадам Брамсон существовал с 1936 по 1942 г. Советское правительство поддерживало его. Хейфец передавал деньги на его финансирование. Впрочем, и сама мадам Брамсон была достаточно состоятельной женщиной.

Во время Второй мировой войны благополучный и удаленный от театра военных действий американский континент собрал многих известных ученых. В результате эмиграции европейских ученых в США была достигнута, образно выражаясь, научная «критическая масса», которая была необходима для осуществления ядерного взрыва.

Здесь оказались А. Эйнштейн, Э. Ферми, Л. Сциллард, Э. Теллер, Х. Бете, Дм. Франк, Ю. Вигнер, В. Вайскопф, П. Дебай и др. В 1943 г. в Америку прибыл Нильс Бор.

13 августа 1942 г. администрация США утвердила «Манхэттенский проект» как организацию и план деятельности по разработке и производству атомной бомбы. Щедрое финансирование позволило американцам всесторонне развернуть дело. К его осуществлению было привлечено больше людей, чем в ряды экспедиционного корпуса Эйзенхауэра во время проведения операции «Оверлорд» (высадка союзнических войск в Северной Франции и открытие Второго фронта). Американцы затратили на этот проект в тысячу раз больше средств, чем в свое время получили от Гитлера на ядерные исследования немецкие ученые. Службу безопасности проекта возглавил Борис Паш, сын митрополита зарубежной Русской Православной Церкви, известный своей ненавистью к Советскому Союзу.

Разработать конструкцию атомной бомбы было поручено Р. Оппенгеймеру. Комитет по военной политике далеко не единодушно поддержал кандидатуру Оппенгеймера. Непримиримым противником его назначения был, и не без основания, Б. Паш. По его мнению, в прошлом у Оппенгеймера было слишком много «темных пятен». Речь шла о его связи с левыми организациями. Оппенгеймер длительное время был близок с Джейн Тейлок, дочерью профессора английской литературы в Калифорнийском университете, коммунисткой по политическим убеждениям. Эти отношения сохранились и после того, как он женился на Катрин Гаррисон — вдове опять-таки коммуниста. Тем не менее Оппенгеймер стал руководителем Лос-Аламосской национальной лаборатории, где за колючей проволокой создавалась атомная бомба.

Стратегия американцев в области обеспечения секретности сводилась к трем основным задачам: предотвратить попадание в руки к немцам сведений о «Манхэттенском проекте»; сделать все возможное для того, чтобы применение бомбы в войне было полной неожиданностью для противника; насколько это возможно, сохранить в тайне от русских американские открытия и детали атомных проектов.

Как известно, решить третью задачу американцам не удалось. В поставке атомной информации велика заслуга советского разведчика Семена Марковича Семенова, который использовал в своей работе эмигрантские и еврейские круги США. Именно он вербовал Мориса Коэна.

Особую роль в добывании атомных секретов сыграл Сергей Николаевич Курнаков. Бывший офицер Белой армии, видный деятель русской эмиграции в США, он перешел на работу в ОГПУ В 1946 г. вернулся на родину. Именно Курнаков вышел на научные круги, имеющие отношение к разработке атомной бомбы. Сергей Николаевич хотя и знал, что находится в сфере внимания американской контрразведки, но проникал на приемы к ведущим американским физикам и завязывал с ними соответствующие отношения.

Первые сведения об участии советской разведки в создании ядерного оружия начали просачиваться в прессу слабенькими ручейками. Наиболее известное дело, касающееся атомного шпионажа, — дело Клауса Фукса, одного из разработчиков «Манхэттенского проекта».