После всех необходимых погружений и омовений нас угощали в столовой всевозможными отборными блюдами и напитками, в том числе, конечно, икрой и водкой. Кроме того, было много других блюд и вин из Франции и Германии, гораздо больше, чем мы могли или хотели съесть и выпить. К тому же у нас оставалось мало времени до отъезда в Москву.

Я сказал Молотову, что буду готов встретиться со Сталиным этим вечером, и он предложил, чтобы встреча произошла в 19 часов. Я прибыл в Кремль и впервые встретился с великим революционным вождем и мудрым русским государственным деятелем и воином, с которым в течение следующих трех лет мне предстояло поддерживать близкие, суровые, но всегда волнующие, а иногда даже сердечные отношения. Наше совещание продолжалось около четырех часов».

Первые два часа встречи были унылыми и мрачными. Черчилль сразу же начал с вопроса о Втором фронте, заявив, что в этом году союзники не смогут его открыть. Затем он разъяснил план операции «Торч».

Когда премьер закончил свою речь, Сталин проявил к нему живейший интерес, оценив стратегические преимущества операции «Торч». Он перечислил четыре основных довода в ее пользу. Во-первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во-вторых, это запугает Испанию; в-третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это поставит Италию под непосредственный удар.

Это заявление Сталина произвело на Черчилля глубокое впечатление, так как показало, что Сталин быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. По словам Черчилля, «очень немногие из живущих людей могли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно».

Черчилль считал, что лучшей заменой Второго фронта в 1942 г., единственно возможной значительной по масштабу операцией со стороны Атлантического океана, является «Торч». С русскими удалось в этом отношении договориться.

16 августа английская делегация во главе с Черчиллем в 5 ч 30 мин вылетела в Тегеран.

Обстановка в Северной Африке была сложной. Во французских колониях Марокко, Алжире и Тунисе находилось до 200 тысяч солдат и офицеров правительства Виши и около 500 самолетов. 14 июля 1940 г. после сдачи Парижа гитлеровцам кликой предателей во главе изменнического правительства был поставлен маршал Анри Филипп Петен — один из организаторов фашистских заговоров в 1930-х гг. против французской республики. Правительство Петена обосновалось на курорте Виши, откуда и пошло наименование режима гитлеровских ставленников.

В 1942 г. главнокомандующим вооруженными силами правительства Виши был 60-летний французский адмирал Жан Луи Дарлан, активный деятель профашистского режима.

5 ноября главнокомандующий войсками в операции «Торч» американский генерал Эйзенхауэр прибыл в Гибралтар. Ему передали эту крепость для устройства временного штаба. Здесь было сконцентрировано большое количество самолетов — 14 эскадрилий истребителей. Все приготовления проходили на глазах немецких наблюдателей, и союзники надеялись, что они подумают, что это подкрепления для Мальты.

Адмирал Дарлан, завершив свою инспекционную поездку по Северной Африке, оказался в Алжире накануне высадки англичан и американцев. Это было случайное, но очень важное совпадение. В Алжире основные свои надежды союзники возлагали на французского военного коменданта генерала Жюэна. Представитель американцев Мэрфи поддерживал с ним тесные отношения, хотя точная дата высадки не была ему сообщена.

Командование западных союзников заранее предприняло шаги, чтобы не допустить противодействия десантам со стороны фашистских вооруженных сил. Для этого американский генерал М. Кларк с группой офицеров был доставлен на подводной лодке в конце октября 1942 г. на Алжирское побережье и вступил в переговоры с представителями командования правительства Виши в Северной Африке.

7 ноября вскоре после полуночи Мэрфи посетил Жюэна, чтобы сообщить ему, что час высадки наступил. Могучая англо-американская армия, поддерживаемая сильными военно-морскими и военно-воздушными силами, приближалась и через несколько часов должна была начать высадку в Африке. Генерал Жюэн, хотя он был тесно связан с этой операцией и относился к ней лояльно, был поражен этим известием. Он считал, что является хозяином положения в Алжире. Появление Дарлана подрывало его власть, так как Дарлан распоряжался всеми французскими силами, сохранившими верность Виши.

Мэрфи и Дуэн решили по телефону попросить Дарлана сейчас же приехать к ним. Около 2 часов Дарлан, разбуженный срочным сообщением генерала Жюэна, приехал к нему. Когда Дарлану рассказали о готовящемся ударе, он побагровел и сказал: «Я давно знал, что англичане глупы, но я всегда верил, что американцы более умны. Я начинаю думать, что вы совершаете столько же ошибок, сколько и они».

Дарлан, который был известен своей неприязнью к англичанам, давно был связан с державами «оси». Он все еще формально и фактически был также связан с Петеном. Он знал, что если перейдет к союзникам, то лично будет нести ответственность за неизбежное вторжение и оккупацию немцами неоккупированной зоны Франции. Самое большое, что можно было поэтому от него потребовать, это заставить его запросить у Петена телеграммой свободу действий. В этом ужасном положении, в котором он оказался в результате безжалостного хода событий, это было единственно возможным выходом.