— Прости, — сказал он в ночь. — Я стараюсь, да мозгов не хватает.

Богдан остановился у лестницы. Никогда еще за всю его жизнь чартерный дом не был таким безлюдным. Остальные еще не вернулись со съезда — хорошо хоть, что он убедил их не портить себе удовольствие из-за него. Маккормиковская медичка заклеила ему лицо молескином, поправила немного опухший нос. Серьезных повреждений ее автодок не нашел, а расс, отвечавший за безопасность, был, похоже, только рад избавиться от Богдана.

Он думал, не взять ли в «Микросекунде» гасилку, но действие последней бодрилки все равно подходило к концу, и он стал подниматься по сумрачной лестнице. Седьмой он проскочил по забывчивости и снова оказался у своей старой комнаты над девятым. Там поставили новую железную дверь со светящимся символом НЕ ВХОДИТЬ. Она была заперта, и Богдан вышел на крышу.

Огород явственно дышал под луной, внизу слышался рокот города. «Э-Плюрибус» в Элмхерсте свернула лагерь и переехала куда-то вместе с Аннет Бейджинг. Пираты распевали, добывая калюметскую глину из кирпичей, О-корабли покидали Солнечную систему без Богдана. Бидлы с Тобблерами влюбились друг в друга и поженились на верхушке отвала. Жаль, что он не успел двинуть Трою как следует.

Бодрилка выдохлась. Спускаться к Расти уже не было времени. Богдан дотащился до сарайчика, раскатал на полу рассадный мат, уснул мгновенно и проспал тридцать часов.

Фред пришел домой в три часа ночи, думая только об одном — выспаться. Войдя в квартиру, он сразу почувствовал неладное.

В гостиной проигрывался урок «Коэффициент регенерации некротических нейропередатчиков», но Мэри отсутствовала, и ее место на диване было холодным. Дверь в спальню открыта, свет горит, но нигде ни звука.

Собачка прибежала, чтобы поменять ботинки на шлепанцы. Фред разулся, уловил на одежде запах Самсона, понюхал руку.

Мэри читала, сидя в кровати.

— Привет, — сказал он. Она едва подняла на него глаза. Фред посмотрел — она читала стихи. Когда евангелина утешается поэзией в три часа ночи, это не к добру, но не обязательно к худу.

Фред содрал в ванной одежду, принял горячий отшелушивающий душ с большим количеством геля. Тщательно отскреб руки, высушился, подстригся, побрился. Заново надушился одеколоном.

Свет в спальне уже не горел, Мэри лежала к нему спиной. Опять непонятно, хорошо это или плохо. Он лег, прижался к ней, такой теплой, спросил шепотом:

— Ну, как прошел день?

Он начинал уже думать, что Мэри спит, но она ответила:

— Очень насыщенно и плодотворно, хотя и утомительно. А твой, то есть чартистский, съезд как прошел?

— Небольшая драчка ближе к концу, а так все отлично. Медаль мне на грудь.

— Чудесно. Я за тебя рада.

Фред уже задремал, когда она вдруг спросила:

— Чем это от тебя пахнет?

Самсон перешиб и мытье, и одеколон. Фред прикинул, что говорить Мэри, а что нет. От Старков он ушел сорок лет назад, так что за конфиденциальность можно не волноваться. А о том, что всем известно, и подавно говорить можно.

— Видела того старика в Теленебе?

— Угумм.

Больше он ничего не сказал. Если ей любопытно, пусть сама делает выводы.

Утром в четверг Рейли Делл снова дежурил у Южных ворот, только теперь у внешних, примыкающих к кирпичной дорожке. Мэри он встретил тепло и спросил про Фреда.

Через сканер и барьеры Мэри вышла на площадь. Пахло свежевыпеченным хлебом. На Минеральной аллее она услышала странный дисгармоничный звук, который становился все громче. Какой-то медицинский аппарат — что еще это может быть? Но источником звука, к ее изумлению, оказался муляж Эллен Старк. Женщина, выгнувшись дугой на кушетке, с гримасой ужаса на лице кричала без остановки.

Двое медтехников в вирт-перчатках по локоть делали что-то, присев по обе стороны от нее. Другие специалисты, включая Кобурна, обступили резервуар. Ночные евангелины, Синди и Ронни, сидели в дальнем углу. Они даже не заметили, что Мэри пришла.

Медтехники у кушетки массировали торс муляжа в разных местах. Эта процедура, — по-видимому вполне легальная — поразила Мэри своей непристойностью. Закончив, они взялись за распростертые руки муляжа и попытались прижать их к бокам. Выглядело это так, будто они хотят оторвать их. Все это время муляж кричал не переставая.

— Прекратите! — не менее громко крикнула Мэри. — Оставьте ее в покое.

Они и не думали ее слушать.

— Остановите же их! — воззвала она к медикам у резервуара.