Шрифт:
Из-за кустов, тяжело дыша, выскочил вице-адмирал Рейнеке. На нем лица не было. Казалось, все годы жизни разом подкрались к заместителю начальника академии – и прыгнули ему на плечи, как псы на медведя.
– Наша девочка… – шевельнулись белые губы адмирала.
Капитан выключил планшет.
– Я лечу на Террафиму, – ответил он.
– Никуда ты не летишь, – к Рейнеке вернулось самообладание. Он крепко взял зятя за плечо, словно удерживая от опрометчивых поступков. – Мне уже звонили сверху. Велено предупредить тебя, чтоб не рыпался. Героизм только повредит оптимальному разрешению ситуации.
– Я лечу на Террафиму.
– Тебе не продадут билета даже на мусоровоз. Твой всестихийник заблокирован. Хочешь угнать истребитель? Напялить мантию Супер-Молнии, спасителя Галактики? Не думал, что ты такой дурак.
Адмирал помолчал и добавил:
– Не волнуйся. Меня обещали держать в курсе.
– Не волнуйся? Это вы говорите мне?!
– Тебе. Кто бы мне сказал то же самое, а?
– Анна-Мария знает? – спросил ван Фрассен.
– Еще нет. Я хотел связаться с ней… И не смог. Лучше ты, ладно?
– Подавление, – тихо произнес капитан, – есть лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции в течение заданного периода времени. Это про меня. Полное же лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции…
– Разгром? – адмирал погрозил ему пальцем. – Нет, малыш. Не торопись.
II
Ванде нравился стиль «ретро». Чтобы это понять, не нужно было обладать телепатическими способностями. Платье из натурального шелка – дорогущее, как звездолет! – струилось изумрудным водопадом, опадая к низу благородными складками. При каждом шаге оно издавало таинственный шелест, подстегивая воображение. Никаких магнитных застежек или «точки сборки», при нажатии на которую платье само осыпается с дамы дождем осенних листьев.
Настоящая шнуровка!
Они познакомились на вечеринке, устроенной коллегой Свенсоном по случаю защиты диссертации. Народ собрался разный: от друзей детства до загадочных личностей, что являются на звон бокалов, а после растворяются в пространстве не хуже флуктуаций континуума. Ванда была из родственников. Гюйсу ее представил лично виновник торжества. Правда, Свенсон напрочь запутался в степенях их дальнего родства. Гюйс распушил хвост перед красавицей и получил в ответ скучающую улыбку:
«И вам в штанах тесно? Ну-ну…»
На татуировку телепата Ванда не отреагировала. Может, она просто не в курсе? Гюйс сменил тактику. Пара колкостей на грани фола – Ванда вспыхнула и взглянула на грубияна с некоторым интересом. Гюйс усилил натиск и был вознагражден: к концу вечеринки красотка милостиво позволила пригласить себя в «Болеро». Заехав за ней, Гюйс пожалел, что его «Вег-Шнеллер» – не трансформер, способный принять вид старинного экипажа. Сам-то он облачился во фрак, сшитый по спецзаказу, и, покрутив в имидж-вьюере свое объемное изображение, остался доволен.
«Болеро» очаровал Ванду с порога. Панели резного дуба, паркет сияет отражениями хрустальных люстр, на столах – настоящие свечи. Когда на столике не обнаружилось панели заказа, изумлению Ванды не было предела. Но тут к клиентам подошел живой официант, вручив отпечатанные на бумаге меню в кожаных переплетах…
– Я бы порекомендовал «майский» салат, – небрежно бросил Гюйс. – Исключительно тонкий вкус. Рецепту, если не врут, полторы тысячи лет.
– Догалактическая эпоха?!
– Именно. Предки знали толк в еде.
– О да! – вздохнула Ванда. Огонек, мелькнувший в ее карих глазах, говорил, что кавалер затронул острую тему. – Судя по живописи, тогда в моде были пышечки.
– Предки, – Гюйс со значением глянул на бюст спутницы, – знали толк не только в еде…
– Диета считалась смертным грехом. За нее жгли на кострах…
Через два дня Гюйсу предстояло лететь на симпозиум по психосоматике. В программе стоял его доклад «Влияние современных практик ментального обучения на психосоматические изменения личности в подростковом возрасте». Если развить часть выводов – потянет на полноценную монографию. Успеет ли он довести роман с Вандой до кульминации в оставшееся до отлета время?
– Кстати, тут неплохой выбор вин. Вот, к примеру…
Электрический зуд в запястье помешал Гюйсу прочесть занимательную лекцию о содержимом здешних погребов. «Проклятье! – мысленно выругался он, на всякий случай проверив прочность менто-блоков. – Как невовремя!».
– Прошу меня извинить. Срочный вызов.
Левый глаз перешел на «фасеточное» восприятие, включился слуховой имплантант. В одном из зрительных секторов возник интернатский врач Клайзенау. Тот куда-то ехал: изображение покачивалось, за плечами доктора угадывалась спинка сиденья.