— Но на нем была одежда узника Маутхаузена, — вмешался стоявший рядом Генрих.

В кафе Сажин оглядывал боксеров.

— Руки целы? — спросил он, оглянулся и с тревогой спросил: — А где наш герой?

Зигмунд разматывал ладони и, бросив лоскутья на землю, сказал:

— Я всегда говорил: полотняные рубашки лучше нейлоновых.

— Где Шурик? — Сажин повысил голос.

— Здесь! Я на месте, Михаил Петрович! — отозвался Шурик.

Шурик и Тони волоком тащили бесчувственное тело Вилли.

— Еще один труп? — спросил полицейский.

— Живой, — ответил Тони. — Второй там, — он махнул рукой в сторону парка. — Двоих мы не могли дотащить.

Шурик бросил на тело Вилли кастет и нож и отошел в кафе к Сажину. Тренер взял его за подбородок, посмотрел в глаза и толкнул к Зигмунду и Роберту.

— Держать и не выпускать.

Вилли встал на колени, потряс головой и, покачиваясь, поднялся, но упал бы снова, если б его не подхватил полицейский.

— Он! Этот! Он не наш! — заговорили вокруг.

— Господа! Мы разберемся, господа. Прошу всех, кто видел происшедшее, поехать в участок.

— Стойте! — Карл подошел к уже пришедшему в себя Вилли. — Господин капитан, — он засучил левый рукав и показал на руке черные цифры. — Номер, фашисты народ аккуратный и нас перенумеровали. — Карл взял безвольную руку Вилли и показал ее полицейскому. — У любого из нас на этом месте номер, господин капитан. А у этого только на куртке. Шкуру жечь побоялся.

Карл поднял с земли нож. Вилли шарахнулся в сторону, но десяток рук в полосатых рукавах схватили его. Карл посмотрел в лицо убийцы, поднял нож и аккуратно срезал номер с его куртки.

На месте происшествия уже стояли машины с красными крестами, проносили носилки. Рядом с одними носилками шел Тони, санитары не пускали его в машину. Тони попытался что-то объяснить, но губы у него дрожали, и он заплакал.

— Отец, наверное, — сказал один санитар другому, и Тони сел в машину рядом с носилками, на которых лежал Петер Визе.

В тихой квартире с солидной тяжелой мебелью тоже находился врач; вместе с ним были и полицейские. Эксперт и следователь осматривали входную дверь, а врач осматривал Римаса и охранника. Эксперт диктовал:

— Замок отжат металлическим стержнем, типа небольшого ломика. На двери имеются характерные следы, свидетельствующие, что ломик вставляли с наружной стороны. Судя по глубине борозды, можно с уверенностью сказать, что преступник обладает недюжинной силой. Есть основания предполагать, что взлом произведен ломиком, обнаруженным на полу прихожей. Пальцевых отпечатков на орудии взлома нет.

Следователь перестал писать и спросил:

— Что вы еще можете добавить, коллега?

Эксперт осматривал дверь и ломик, подумал и ответил:

— Профессионал. В квартире находились люди, но никто ничего не слышал, — он снова посмотрел на дверь. — И очень силен. Очень.

— Безусловно, — согласился следователь, они вошли в гостиную, где около Римаса и охранника суетился врач.

— Доктор, можно вас на пару минут, — позвал следователь.

В квартиру вошел Лемке, увидев полицию и врача, он поежился, но тут же взял себя в руки и, улыбаясь, сказал:

— Здравствуйте, господа. — Он прошел в гостиную, увидел Римаса и испуганно спросил: — Доктор, что с ним?

— Господин Лемке? — спросил следователь.

Лемке закрыл дверь в гостиную и, сдерживаясь, но иногда срываясь, заговорил:

— Да, да! Я господин Лемке! Что с моим приятелем?

— Вашу квартиру…

— Меня не интересует квартира, черт вас побери! — перебил следователя Лемке. — Меня ничего не интересует, кроме здоровья господина, который лежит на диване.

— Опасности для жизни нет, — сказал врач. — Наружные повреждения незначительны — небольшая опухоль на левой стороне челюсти. Но потеря сознания и тошнота… Видимо, был нанесен удар по затылку…

— А второй? — спросил следователь.

Лемке брезгливо поморщился и ушел на кухню.

— Второй получил очень сильный удар чуть ниже правого уха. Удар был нанесен человеком, который стоял за спиной потерпевшего. Ударили невооруженной рукой, но очень сильно. Повреждена ткань и сеть кровеносных сосудов.

Римас лежал на спине и невозмутимо смотрел в потолок. Потом он посмотрел на незадачливого охранника, отвернулся к стене и улыбнулся. Римасу удалось вывернуться. Советский разведчик, со времен войны работающий в абвере, затем в СД, затем «перевербованный» новыми хозяевами, он попал в сложную ситуацию и вышел из нее с честью. А казалось, что положение безвыходное. Расшифровываться перед соотечественниками он не имел права. Вмешиваться в план Лемке прямо и ставить себя под угрозу провала он тоже не мог — слишком много людей годами работали на него, прежде чем он станет асом разведки и «специалистом» по России.