Стружка опять зашуршала: Имре опустил голову и заплакал, тихо и упорно, как дитя.

— Эгоист, — проворчал Оскар. — Забрало его!

— Кое в чем он прав, — прошептал Антонеску. — Человек должен во что-то верить… ему нужны идеалы. У Имре этот идеал в том, чтобы жить лучше других. Кое в чем он прав.

— Ни в чем, ни на йоту! — вдруг вмешался маленький Рач почти враждебным тоном. — Слушай-ка, Имре, ты неправ. Ты все понятия перевернул вверх ногами. Уж если человеку хочется в чем-то превосходить других, так почему бы не в смелости, разуме, знаниях? Такой человек может помогать другим. Вот ты — врач, золотые руки, не забывай об этом. Ты можешь помогать людям, а кто помогает, тот богаче других. Шими-бачи слабее тебя, он старик, провинциальный врач. По возрасту он годится тебе в отцы. А вот видишь, он все еще не вернулся сюда, не лег отдыхать, он все еще что-то дает другим, он самый богатый из всех нас…

Дверь снова распахнулась, и все почтительно замолкли, думая, что это может быть только Шими-бачи. Но вошел Гонза Шульц и робко сказал в темноте:

— Простите, нет ли тут чеха-писаря? Он, говорят, пошел в лазарет.

— Ну, в чем дело? — грубовато отозвался Зденек. Он живо заинтересовался разговором в лазарете и уже забыл, что ему надо спешить. Но тотчас же смутился и подошел к двери.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Гонза. Он взял Зденека за рукав, и они пошли по темному проходу между бараками. — Ты меня знаешь, я Шульц. Мы с тобой вместе были в Терезине, а потом ехали в одном вагоне…

— Ну и что?

— Ото, каким тоном ты разговариваешь, видно, и впрямь стал господином писарем!

Зденек почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо.

— Ничего подобного, честное слово, нет. Ты меня извини, там в лазарете интересный разговор, мне хотелось бы поскорей вернуться.

— То, что я тебе сообщу, тоже будет для тебя интересно, — строго сказал Гонза. — Ты раньше носил фамилию Роубичек?.

— Моя фамилия Роубик, — сухо и категорически отрезал Зденек. Он не хотел строить из себя проминентскую «шишку», но Гонза коснулся чувствительного места: будут люди вечно упрекать его за то, что он переменил фамилию?

— Слушай-ка, приятель, что с тобой? — продолжал Гонза. — Мне же совершенно безразлично, какая у тебя фамилия. Я только хотел знать, не брат ли тебе Иржи Роубичек.

— Брат. А что?

— Так слушай меня и не злись. Сегодня на стройке я случайно узнал, что в «Гиглинге 5» есть Иржи Роубичек, бывший журналист…

У Зденека заколотилось сердце.

— Это он! Скорее скажи, что ты о нем знаешь.

— К сожалению, он болен. И серьезно. Он уже давно не ходит на работу.

— Что с ним?

— Ну, подробностей я не знаю. Товарищи его очень любят. Тот парень, что мне о нем рассказал…

— Ты меня сведешь с этим парнем? Завтра на стройке обязательно…

— Насчет этого я и пришел. Завтра я все устрою. Но есть еще одно дело, — Гонза остановился и откашлялся. — Не знаю, как бы тебе сказать…: Тебе известны взгляды твоего брата?

— Конечно. А что?

— А у тебя такие же взгляды или…

— Совершенно такие же.

Гонза опять кашлянул.

— Сказать-то просто. Твой брат был известный человек, доброволец в Испании, политический деятель. А ты, насколько я знаю…

— Я иногда поступал глупо, быть может, уклонялся от многого. Но взгляды у нас одинаковые. А почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь ли, кто тебя знает. Ты ведь «господин писарь», а у меня щекотливое дело. Вдруг ты сразу же побежишь к начальству…

— Глупости! Я такой же заключенный, как ты. К начальству? Не знаю даже, как тебя понимать.

— Ну ладно, хватит. Я для тебя чужой человек, но родному брату ты навредить не захочешь. Так вот, видишь ли, у них в том лагере есть подпольная группа, и она исправно работает. Ее организовал Иржи. А теперь, когда он болеет, его заменяют другие. Они работают на стройке. Я хотел бы, чтобы ты не только справлялся у них о брате, но вообще… держал с ними связь.

— Ладно, — согласился Зденек и глубоко вдохнул холодный воздух. «Уже нельзя оставаться только тем, чем я был до сих пор», — подумал он.

— Я этого ждал, — сказал он Гонзе.

— Надо было не ждать, а… Ну, теперь уж неважно. Кстати, мы наметили тебя не только потому, что у тебя там брат. Ты работаешь в конторе, дружишь с докторами, все это важно. А сегодня я видел, как ты носил больных… Короче говоря, я получил задание…

— От кого?

— Скажем, партийное… связать тебя с теми ребятами из пятого лагеря. Они работают на правом склоне, прямо против бетонного свода. У тебя на руке повязка, ты можешь свободно ходить по стройке. Найди завтра меня и отведи к ним. Если тебя остановит конвойный, скажи, что, мол, так приказал инженер. Понял?

— А дальше что?

— Я исчезну, а ты будешь поддерживать связь.

— А ты куда?

— Это неважно.

— Партия поручила тебе другое дело?

— Не спрашивай. — Гонзе было стыдно за такой ответ, но не сознаваться же этому простофиле в том, что он, Гонза, завтра собирается удрать из лагеря. — Вечером к тебе зайдет кто-нибудь из наших. Паролем будет фраза: «Как поживает твой братишка?» Этот парень станет твоим связным.

— Ладно. А что дальше?

— Заладил «что дальше» да «что дальше»! Дальше видно будет. На стройке все мы были сегодня впервые. Надо оглядеться. Договоришься потом со связным насчет того, что можно предпринять.