— Вы говорите, физик Тишер, который… что? — осведомился он у молодого человека.

— Извините… Я вижу, вы о нем ничего не знаете, Скажу откровенно, я тоже не совсем понимаю, чем занимается папаша. Какие-то выкладки, атомы, нейтроны, позитроны. По-зит-роны! — Он засмеялся, словно это была острота, и хлопнул себя по ляжкам. — Короче говоря, он ужасно знаменит. На прошлой неделе фюрер снова приглашал его к себе, в ставку.

Сидевшие за столом на минуту замолчали.

— С вашего разрешения, камарад, — Дейбель собрался с духом и хотел налить Тишеру рюмку.

— Нет, благодарю, — сказал тот с серьезным видом. — Алкоголь, табак и мясо — все это я не приемлю. Знакомы вы с методом жевания по Флетчеру?

Трое эсэсовцев уставились на юнца, который уселся, перекинул ногу на ногу и, видимо, собирался прочитать им пространную лекцию об этом методе.

— Метод Флетчера требует прежде всего тщательного разжевывания пищи. Для каждого глотка предусмотрено точное количество жевательных движений… — тут он взглянул на часы и быстро встал. — Девять часов. Простите, господа, где тут у вас клозет? По утрам я принимаю слабительное, и вы сами понимаете…

Все встали, как завороженные. Дейбель вывел Тишера в коридор и указал ему нужную дверь. Потом он вернулся в комнату, и все трое расхохотались: Дейбель бросился Копицу на шею и ржал: «Ну и пентюх, боже, ну и пентюх!»

— Тише, Руди! — хихикал рапортфюрер. — Зачем так громко? И налей-ка нам по рюмочке.

Дейбель поднял рюмку.

— Как он сказал? Что делает его папочка?.. Прoзит!

Когда через четверть часа Тишер вернулся, рапортфюрер взял его под руку и повел в лагерь. Молодой человек во все вникал, все хвалил. Он с любопытством оглядывал строения и отметил, что здесь все выглядит точно так же, как и в лагере номер четыре. Вот только мертвецкая там находится в правом углу, здесь в левом. «Ваше размещение, очевидно, целесообразнее?» осведомился он. Копиц не знал, что отвечать.

Тишеру показали одиннадцать зеленых немцев я обратили его внимание на то, какие все они упитанные и здоровые. Не хочет ли он посмотреть их голыми?

— О нет, спасибо, — быстро сказал Тишер. — Безусловно, не хочу!

— Как по-твоему, — шепнул ему Копиц, — возьмут их на фронт или это была ложная тревога?

— Должны бы взять, — Тишер задумался. — Бравые немцы, а? На фронте нужны люди… — И он сам наклонился к уху Копица. — Ты, камарад, человек пожилой, насчет тебя дело ясно. Но не следует ли нам послать на фронт коллегу Дейбеля? Он такой крепкий…

— Это было бы ошибкой! — испугался рапортфюрер. — Он крайне нужен в лагере. Или ты думаешь, что на фронте он истребит больше врагов Германии, чем истребил здесь?

— Здесь? — удивился Тишер.

— Да, да! — подтвердил Копиц. — Он просто молодчина. Не далее как вчера…

И он рассказал о неудавшейся попытке врача венгра бежать из лагеря вплавь, через реку Лех. Гость удивленно качал головой: «В такой холод прыгать в воду! Какой он отчаянный, этот врач!»

Было видно, что у него самое лучшее впечатление от лагеря. Потом рапортфюрер вызвал из группы зеленых Пепи с повязкой старшего врача.

— С ним ты легко найдешь общий язык, — сказал Копиц. — Это дурачок Пепи, медик, как и ты, а сейчас глава нашего лазарета.

— Очень рад, — кивнул Тишер. — А почему вас называют дурачком? В шутку?

— Хороша шутка! — усмехнулся Копиц. — Расскажи ему, Пени, что ты мне рассказывал в Варшаве. О той лечебнице, где тебя поливали холодной водой и одевали на тебя смирительные штаны…

— Вы хотите сказать — рубашку? — несмело возразил Тишер.

— Именно штаны. У Пепи бывали приступы полового бешенства — он вам потом скажет, как это называется по-латыни, coitus tremens, что ли? Ему всегда приходилось надевать смирительные штаны. Верно, Пепи?

Ошеломленный Тишер уставился на нового главу лазарета.

На стройке был обеденный перерыв. В глубине полой горы, на дне долины и наверху, на своде, — всюду слышался шум, гул, звяканье. Из паровозных гудков вырывался пар и застывал в холодном воздухе, похожий на сбитые сливки. «Mahlzeit» — бурчали мастера, вытирая руки паклей. Заключенные, не ожидая приказа, строились в шеренги, бригадиры вели их в кантину [31] . Капо по одному подходили к особому окошечку.

— Послушай, Жожо! — окликнул Гастон своего земляка. — У меня к тебе дело. Скажи этому парню, чтобы отошел, нам надо поговорить наедине.

— Берлу? А зачем? У меня от него нет секретов. Да он и не понимает по-французски. — Жожо не снимал руки с плеч Берла, с которым шел в обнимку.

— Видел бы тебя сейчас Карльхен! — сердито сплюнул Гастон.

— Карльхен остался в лагере, — засмеялся Жожо. — Кто знает, может быть, доктор из Дахау сегодня же отправит его в солдаты.

— В твои постельные делишки я не вмешиваюсь. Но говорить с тобой мне надо с глазу на глаз. Отошлешь ты этого парня или нет?