Шрифт:
Зрители в первых рядах (равно как и Каиафа) вздрогнули.
– Боже мой, Господи! Так это ты сделал панно «Тайная вечеря»?! Преклоняюсь, дедушка. Потрясающе, просто потрясающе! Там есть и свежая мысль: я не запускаю руку в блюдо на фразе «Один из вас предаст меня», а хватаюсь за кошелек, что отражает мой характер. Мне нравится. Особенно женоподобность апостола Иоанна. Должен сказать…
Ему пришлось прерваться: старец подпрыгнул, ударив в помост каблуком.
– Один Бог знает, как меня это достало! – простонал он. – За что мне такие муки, о Господи? Почему никто не помнит картину «Дама с горностаем»? Отчего всем безразличен «Портрет музыканта»? Мало кто в курсе и о «Мадонне в гроте»! Но стоило этому мерзавцу Дену Брауну накатать свои проклятые басни, как меня вконец измучили. Идешь по улице, так люди – оооо, «Код да Винчи»! Кстати, синьоры, когда у вас суд над этим мерзостным баснописцем? Я из него кровь выпью, хотя и не вампир!
– Он в самой ближайшей очереди, – успокоил Леонардо Иуда. – Причем зуб на автора этих диавольских бестселлеров имеет каждый из двенадцати апостолов, а уж особенно Иоаннушка, коего Браун ничтоже сумняшеся перекрестил в бабу. У меня с Иоанном плохие отношения, и апостол меня обтрепал, как мог, в своем Евангелии [53] , но здесь я с ним согласен – даже добрый человек после такой новости захочет ее поставщика лицом в асфальт приложить.
Старец плюхнулся обратно, изрядно пихнув Каиафу.
53
Евангелие от Иоанна подчеркивает яркую нелюбовь апостола к Иуде: упоминается о том, что Искариот был жаден до денег и воровал их из апостольской казны. В одном моменте говорится – Иуда одержим Дьяволом: «И вошел в него Сатана», а в другом и вовсе утверждается, что Искариот… и есть сам Дьявол (Евангелие от Иоанна 6: 70–71).
– Прелестно, претензий никаких, – продолжил изучать распечатку Иуда. – Работы все на диво благолепные. «Крещение Христа», «Мадонна с младенцем», «Иоанн Креститель»… И захочешь придраться, так не к чему. Какой чудесный плюс – вегетарианство. Ты жалел животных, говоря: «Если мы умерщвляем других для еды, то носим в себе их трупы, и сами мы – ходячие кладбища». Хотя… как-то это не вяжется с твоим знаменитым рецептом для герцога Миланского – тушеное мясо под овощами. Ну да ладно, это все теория. Бедным помогал часто. Гнев, правда, один из семи смертных грехов, а ты его испытываешь, стоит сказать «Ден Браун» (да Винчи подскочил на скамье), но при такой общей безгрешности тебе презентуется бонус прощения. Изобретения вот слегка тебе навредили… Ты первый изобрел предтечу вертолета, орнитоптер [54] , а сколько потом народу в Ираке и Афганистане перебили с этих вертолетов, но все же вины твоей личной в том нет. Что ж, тогда мне остается только лишь одно…
54
Эта машина основывалась на птичьем полете (то есть махала крыльями), однако далеко и высоко орнитоптер не улетел.
Иуда подошел к Леонардо да Винчи и заключил старика в объятья.
– Книга жизни содержит имя твое, войдешь ты в небесный Иерусалим и, как прочие праведники, будешь царствовать вместе с Христом тысячу лет! – провозгласил Искариот. – Здравствуй навеки, дедушка, и радуйся!
Фанфары торжественно загремели, переплетаясь с нежным пением ангельских арф. С облаков на зрителей посыпалось цветное конфетти, вода фонтанов брызнула святой водой, в воздухе запахло ванилью.
– Страшный Суд – не только для наказания! – на пределе легких произнес Искариот, стараясь перекрыть общий шум голосом. – Будут казни, но придет и милость. Тем, кто жил без греха, – да не убоятся они! Их дыхание свежо, как «Тик-так»! Восславим Господа нашего и безбрежную милость Его!
Он взял кусочек голубой бумаги и поставил на него апостольскую печать (вокруг распространился аромат ванили) – официальный пропуск в небесный Иерусалим.
Леонардо поблагодарил, с достоинством кивнув. Опираясь на палку, он двинулся на выход. Ангелы расчищали старику путь, а люди рвались к нему, стараясь прикоснуться к его одежде, словно он святой.
Иуда вернулся на престол. На лице Каиафы не дрогнул ни один мускул – оно попросту окаменело. Первосвященник не ждал от апостола милости.
– Скажешь ли ты что-нибудь в свое оправдание? – прокурорским тоном вопросил Искариот. – Говори: наверное, Он сейчас тебя слышит.
Каиафа поднял голову, он смотрел злобно, исподлобья.
– А ты сам-то раскаялся? – Это была не то насмешка, не то угроза. – Тебя назначили судией, но ты виновен не меньше меня. Да, я ошибся. Пророков в Иудее тогда было пруд пруди, каждый второй именовал себя мессией и звал народ на римские мечи. Разве Иисус один уверял всех в своем божественном происхождении? Я полагал, что спас свою страну.
– В отношении моего раскаяния – я вообще-то повесился, если тебе это неизвестно, – парировал Иуда. – По-моему, сие высшая степень извинения. Ты же сидел на посту полных четыре года, пока тебя не снял наместник Вителлий. Пророков было много, но чудеса творил один. Сейчас скажешь, что чист, аки ангел, а на убийство Христа тебя подбил другой первосвященник – Анна, ты ведь женат на его дочери. Но толкать речь перед фарисеями Анна тебя не заставлял – все добровольно. Позитива в тебе нет, Каиафа. Недаром твое имя с халдейского переводится как «депрессия».
Первосвященник предпринял последнюю попытку сопротивления:
– Он совершал чудеса. А это популизм. Даже сейчас за такое не хвалят. Понимаешь? Примитивное распространение идеологии в стиле – я вам шоу, а вы мне тупое преклонение. Так делали и Путин, и Саакашвили. И если уж так – не я потащил Христа на суд к Пилату. Другие повели.
– Это из жалости к себе, – улыбнулся Иуда. – Ты трус и перестраховщик. Ирод Антипа и Пилат сказали – «не находим в нем никакой вины». Именно ты убил Иисуса. Посмотри – никто на Страшном Суде и слова не сказал в твою защиту. Даже собака твоя и то от тебя отвернулась. Правда, Герберт?