Словно от кодовых слов:

— А над этой резиденцией надо было бы повесить табличку: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», — двери распахнулись.

На какой-то миг я выглянул из-за толстой спины Сени и увидел наконец-то смеющееся лицо Юры Воробьева. Но Сеня предпочитал наслаждаться общей победой лично, в одиночку. Он встал в дверях, раскинув руки так, что у меня не осталось возможности видеть любимых друзей, и вскричал:

— Подъем, штрафная рота! Народ заждался своих освободителей!

«Ну, этот цирк надолго. Сене нужна публика». Я ущипнул его за бок, но Сеня так хорошо и упруго упитан, что не почувствовал этого, породив во мне нехорошие мысли о его сущности.

Слыша все эти дружеские «о» да «у», я отошел метра на полтора и с разбегу толкнул Сеню в спину, со словами:

— Алешка Румынов… писатель… сюда не забегал?

Он сдвинулся вглубь кабинета и попал в объятия Фрола Ипатекина. Я проскочил за ним в присутствие с вопросом:

— Где наша авиация?..

Мне отчего-то становилось все тревожней, я почувствовал вдруг близкое, наглое дыхание смерти.

Полузадушенный в объятьях Сени авиатор Фрол не смог ответить мне ничего внятного. Говорил маленький, заплаканный человечек, скомканный в глубоком кресле, которое казалось реквизированным у какого-то богатого гедониста. И сам человечек казался здесь чужим, как гармошка на похоронах.

— Тепер стосовно Росії… — бормотал он довольно внятно, в отличие от старины Фрола. — Нехай, нехай же ця Росія покаже приклад Україні та й всьому, кажу, світові, як потрібно житии! Як житии, щоб сусідні країни прагнули до дружби та объєднання з нею! Що? Поки-що приклад зворотній, вот що… Хіба, кажу, ваша Росія хоч якось захищає вашіх кацапюр тут, в Україні? Ну скажіть відверто, самім собі? Що вас так приваблює в країні, яка розвалилася і продовжує розвалюватися на ваших очах? Повний розпад Росії — справа найближчого часу, це очевидно! Хіба може якесь чудо… Так ви на нього не заслуговуєте… И ви, и ви, и ви тэж! — он поочередно тыкал в нас дрожащим пальцем.

— Если вы киевлянин, то наверняка знаете, что психбольница Павлова находится на улице Фрунзе возле Кирилловской церкви, — пожалел незнакомца Сеня. — Что вы здесь турусы разводите? Это детское воспитательное учреждение, а вам пора в дурдом, однозначно! Может, заодно и покаетесь там за разжигание вражды во имя Украины. И по-русски, по-русски, плиз! — пожелал он.

— …И как апостол, помазанный тобою, и как посланный тобою, мой Бог, заявляю от имени Христа Иисуса, что мы и я, как во главе этой армии, мы берем ответственность за спасение Украины! — взвыл пан Самотыко.

— Во-первых, молодой силуэт, я вас никуда пока не посылал, кроме дурдома, однозвучно! Во-вторых, шкура неубитого медведя — лучшее украшение для стен воздушного замка! Говорю вам, коллеги, как бывший псих: в этом случае, — Сеня указал на человечка в кресле, — имеет место быть бред Аделаджи, — констатировал он.— Их таких много сейчас разбрелось по диким степям Украины. Кто этот тип?

— …Жаболизы, глистосмоки, гвалтівники пацюків…

— Военнопленный, — отвечал Юра Воробьев. — Мерзкий растлитель, да, детей. Ему нравится, когда дети, да-а, плачут.

— …Курвы смердючи, мразь кацапо-фашистська…

— Слышали уже. Молчать! — приказал Сеня. — Однозначно, я генерал русской армии! — и, дождавшись тишины, поучил жизни Юру: — Плачут не только дети, Юрий Васильевич. Плачут и депутаты Госдумы, у которых берут взаймы деньги и не… Кстати или некстати, Фрол, но ты тоже хорош: где наш воздушный флот, где мои «Осы» [29] ? Отвечай!

— Не надо, не надо ос! — забился еще глубже в гедоническое кресло человечек, закрывая лицо руками. — Не надо повидла!

— Что с этим придурком, он в своем уме? — спросил я. Тревога моя усиливалась.

— Эй, Алеша, да, не беспокойся! — сказал Юра. — Я обещал намазать ему рыльце, да, детским повидлом и впустить в кабинет ос. А он, да-а, боится.

Человечек вдруг выпрямил спину, сверкнул глазами на портрет Макаренко и спросил у этого портрета:

— Зачем? Зачем я, простой деревенский паренек, вступил в ряды КПСС и стал руководящим работником? Зачем пошел учиться в Высшую партийную школу? Зачем? Я же был чист, как… чист, как… Нет слов! Это ты, ты, ты виноват, кацапюра, что меня теперь не отпускают по нужде!

«Немудрено, — подумал я. — Сами, бывало, косили. А нынче такое мироустроение, что каждый вор норовит закосить «под политику».

— Какое безобразие, это же прямое нарушение прав чоловiка! Под мою личную ответственность отведите парня на горшок! — ходатайствовал за пана Самотыку наш думец…

Под охраной перекованных на орала Юрой киевских милиционеров, под взглядами сирот, припавших к стеклам классных окон, мы гуськом шли к недалекой поляне в лесу, где стоял летательный аппарат конструкции Ипатекина.