Она не ошиблась своим наитием. В большой затенённой зале, над которой из темноты словно выглядывало большое, чуть подсвеченное изображение пронзённого тремя стрелами Хранителя, оказалось тихо и прохладно. По кругу стояли кресла, в которых уже расположились самые-самые. Хотя церковь традиционно и проповедовала всеобщее равенство пред ликом всевышнего... но всегда есть те, кто равнее других.

Традиционно, круг не был замкнут - его разрывал стоящий на невысоком возвышении резной каменный трон. Словно напоминание, что незримая тень Хранителя всегда присутствует здесь. Всегда прислушивается к словам и сердцам - и освящая собою волю людей, замыкает круг.

Мирдль улыбнулась, уже ощущая в себе тонкий, сладкий холодок. Она знала, что сделает - и она сделала это. Прошла через весь также зеркально отполированный здесь пол, чувствуя как кожу обжигают взгляды. Она даже различала их - недоверчивые, завистливые и откровенно ненавидящие. И даже пару вожделеющих различила скромно опустившая взор молодая женщина, прежде чем совершила неслыханное и невозможное. Поднявшись по ступеням на возвышение, она уселась в кресло-трон, удобно опёрлась на спинку и положила руки на покрытые точайшей и искуснейшей резьбой подлокотники.

А что, удобно. Если б ещё камень не холодил так в попу и спину... но похоже - у Хранителя с чувством юмора всё в порядке. Трон озарился мягким светом, и Мирдль улыбнулась, почувствовав как стылый камень толкнул в тело мягким уютным теплом. И даже подушечка-подставочка под ноги, высеченная из драгоценного розового мрамора, ласково согрела озябшие пяточки. Спасибо тебе, бессмертный. Ты хороший парень!

Она устроилась поудобнее, на пробу даже закинула ногу на ногу. Пересадила голубку с плеча на словно нарочно возвышающееся у правого подлокотника высокое нечто, наподобие подставки на длинной тонкой ножке с плоским верхом - не дело птице участвовать в таких делах. Присутствовать - пожалуйста. Мирдль даже вспомнила, что утром на всякий случай сыпанула во внутренний карман горсть жареных семечек подсолнуха, погрызть-поплеваться которыми пристрастилась ещё в монастыре. И одарила птицу щепоткой. Вот, поклюй... умничка - и сиди там спокойно.

А в зале меж тем потихоньку спадало первоначальное оцепенение. Коль скоро Хранитель не поразил дерзкую за святотатство, то вовсе не отличающиеся тугодумием собравшиеся уже сообразили, что так и надо. И всё же, пожилой брат с белоснежной бородкой встал и исполненным достоинства голосом спросил - а что делает в круге адептов какая-то там послушница второго ранга?

Голос Мирдль прозвучал медоточиво и слащаво-печально. Благодаря то ли особому устройству конструкции залы, то ли милости Хранителя, но тихие слова отчётливо разлетелись вокруг.

– Вынуждена разочаровать вас, братья и сёстры во Хранителе. Здесь нынче нет ни единого адепта - лишь жалкие фигляры и фокусники, - она обвела лучащимся смехом взором весь круг.
– Всем нам ещё очень многому предстоит научиться, прежде чем мы дерзнём... или не решимся всё же?

Завидя, что святой брат не опустился в своё кресло, а набычившись стоит, Мирдль не без тайного вздоха поднялась и вышла в центр залы. Стоит ли и упоминать, что той самой, текущей и дразнящей походкой дриады, которой на удивление легко и быстро обучила её Весини?

– Подойди ко мне, брат Закарий - и попробуй отлучить меня от церкви, - тихо потребовала она.

Процедура сия проходила весьма просто и эффектно - достаточно было прилюдно сорвать с согрешившего знак Хранителя и объявить нечестивцем и безбожником. Наверное, брат и надеялся в миг-другой так и сделать. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы громко и торжественно объявить о торжестве справедливости...

Однако висящий меж двух соблазнительных даже под рясой женских округлостей знак Хранителя вдруг засиял нестерпимым светом в обхватившей его ладони. Короткий вскрик разжавшего пальцы и отшатнувшегося жреца - и собравшиеся с изумлением увидали, что его рука сожжена и обуглена до кости. Глухо завыв, святой брат упал на колени, ухватив другою рукою пострадавшую и с ужасом глядя на неё.

– Уведите, - коротко распорядилась Мирдль в сиянии неохотно угасающего на её груди знака.
– Ещё сомневающиеся есть?

Поскольку сомневающиеся хоть и имелись, но осмелившихся не нашлось, женщина попросила заполнить достойной кандидатурой опустевшее кресло и медленно, чуть печально ставя на камни босые ноги, вернулась к своему трону.

– Что ж, братья и сёстры. Коль на меня сегодня упал один лишь отблеск взгляда Хранителя, давайте не терять времени...

Из имеющихся по трём сторонам залы проходов выглядывали любопытные, озадаченные и заинтересованно приглядывающиеся лица - Мирдль видела их своим изощрённым зрением лесной девы даже в полутьме. Из бокового в залу осторожно пробралась одинокая пухленькая фигурка во всё той же серой рясе, но с тонким растительным орнаментом, вышитым на подоле. Знать, неглупые собрались нынче здесь - не просто святая сестра вошла в круг, а ещё и одна из пользующихся безмерным почётом и уважением целительниц.

Мирдль поощряюще улыбнулась ей, и жестом руки пригласила в кресло. Не приказала, а именно пригласила. Угадали святые братья-сёстры, ох угадали...

Неспешно, плавно и красиво перед внутренним взором собравшихся возникали картины. Величавые горы и пронзительная синь озёр. Медные сосны вокруг каменного алтаря, и нимфы, кропотливо собирающие с поверхности вод отражение лунного света. Цветочные феи, водящие светящийся искорками хоровод вокруг горшочка собранного ими цветочного мёда - и бой двух могучих лосей за терпеливо похрустывающую зеленью самку. Гон лисицы за зайцем, таки успевшим последним прыжком заскочить в священную рощу, и уже отдыхающую рядом с ним загонщицу - это место неприкосновенно.